На следующее утро нам привезли новую еду. Вся моя банда всё ещё резалась в начатую вчера компьютерную игрушку, и потому баки с едой пришлось таскать мне. Но зато я же и попробовал первым новые вкусы. Компанию мне составил только Грумгор, который пришел ко мне заедать горечь поражения – его к этому моменту уже разгромили.

Я залез ложкой прямо в бак и отправил её себе в рот. Очень хотелось поскорее попробовать что-то, что имеет вкус. Вкус был восхитительный! Как будто все самые вкусные вещи собрали в один вкус, да ещё и сгустили. Я положил в рот вторую ложку.

– Вкусно, – сказал Грумгор, – очень вкусно, – он в кои-то веки решил воспользоваться посудой, и наложил себе тарелку с горкой.

Не успел я дожевать третью ложку, как пищевод донес содержимое первых ложек до желудка, а тот подал содержимое в кровь. У меня в голове как будто бомба взорвалась. Я одновременно испытал радость любви, упоение восторгом, опьяняющую свободу и оргазм, причем оргазм множественный.

– Ух! – выдохнул я через минуту, когда наконец смог открыть глаза, и посмотрел на Грумгора. Судя по всему, с ним происходило нечто аналогичное. Грумгор, синий до ультрамарина, сидел на полу, закрыв глаза, и дирижировал в воздухе ложкой. Я, кстати, тоже сидел на полу. Даже не помню, когда успел опуститься.

Дальше мое сознание как будто распалось на две половинки. Одна часть сознания закричала: "Хочу ещё!", и принялась засовывать в рот ложку за ложкой. Другая часть сознания принялась анализировать происходящее и пришла к выводу, что новый специалист, скорее всего, перестарался. У тех, кто делал для нас пищу, сохранялась полная расшифровка наших генов. Скорее всего, этот горе-специалист выбрал все гормоны, приносящие удовольствие, и засунул их в пищу. Эта вторая часть сознания поняла, что ситуация закончится тем, что я обожрусь и лопну, и попыталась уговорить первую остановиться. Я положил ложку. Но как только прожевал содержимое того, что уже было во рту, схватил ложку снова.

Мне впервые приходилось испытывать такое чёткое разделение сознания на животную и человеческую часть. И животная часть побеждала. Тогда человеческая часть поняла, что пора просить помощи.

– Фиу, – зачмокал я в коммуникатор, – на помощь, срочно.

Через несколько секунд Фиу появился в дверном проеме.

– Фиу, беги к аварийной бригаде, (чавк, чавк), скажи им, чтобы отобрали у нас это (чавк, чавк), и сами новую еду не ешьте. Быстрее, прошу тебя!

Фиу посмотрел на застывшего в блаженстве Грумгора и умчался.

Решение позвать именно Фиу было принято в результате ожесточенного торга между человеческой и животной частями сознания: он маленький и не сможет сразу отобрать у меня ложку.

Набежали ребята из аварийной бригады; они у Богини что-то среднее между медиками, ремонтниками и военной полицией. Отобрали у нас бачки с едой (я позволил животной части выть, цепляться за бачки и вопить: "Не отдам! Мое!", но запретил ей бить аварийщиков). Потом они промыли нам кишечник (кто их просил, мерзавцев?) и частично сменили кровь (вот это уже совсем лишнее!) И ладно бы промывали обычной клизмой, а то вставили в задницу целый брандспойт. Сволочи. Ушли, громко хихикая, а мне это всё убирать. Хорошо, хоть пластиковая юбка легко моется. Грумгор, поскуливая, отправился за ними.

Через пять минут уборки я позволил животной части уговорить человеческую часть в том, что если я зайду к Богине и спрошу, при каких условиях я мог бы получить ещё один кусочек такой пищи, то в этом не будет ничего дурного. Богиня, на удивление, приняла меня быстро и выслушала внимательно, а затем вежливо ответила, что она обязательно подумает об этом. Никогда не чувствовал себя глупее. Потом Богиня сделала знак охране, и та запустила меня под потолком вон из зала. Сила тяжести на планете у Богини невелика, и охрана иногда пользуется этим способом, тогда, когда в приемной много народа. Запуск выходящих под потолком коридора избавляет тех, кто ждет, от необходимости расступаться. Пролетая над толпой, я увидел Грумгора, которого охрана тащила под пятнисты ручки на разбирательство к Богине, и отдал ему честь.

После приземления я присел и решил подождать. Грумгор тяжелее меня, и если его запустят, то он приземлится с недолётом, рядом со мной. Так и вышло: через пять минут двери зала открылись, и Грумгор шмякнулся на пол за метр от меня. Он рассказал следующую историю:

После того, как Грумгор побежал за аварийной бригадой, он встретил множество знакомых. По пути он вкратце рассказал им, что у нас теперь есть технология, позволяющая ненадолго почувствовать полное счастье, и что хорошо бы всем дать попробовать по кусочку. Когда он дошел до пищеблока, за ним уже следовала небольшая толпа любопытных и энтузиастов. Грумгор высказал начальнице пищеблока идею о том, что надо бы дать попробовать по кусочку счастья всем и каждому, "просто для примера, чтобы люди знали, что такое бывает". Начальница пищеблока ничего не поняла, решила, что это восстание, и вызвала охрану и аварийщиков. Охрана мигом разогнала толпу, а Грумгора как зачинщика отвела к Богине. Богиня изволила громко смеяться и говорила, что давно её так не смешили. Обещала Грумгору подумать над его идеей, после чего сделала знак охране, и Грумгор спикировал ко мне.

Поохав и повздыхав над превратностями судьбы, мы помогли друг другу подняться и отправились в свою пещеру. Там нас уже ждала вся команда с вопросами о том, насколько вкусной была эта пища. Их бачки аварийщики изъяли вместе с нашими. Воспоминаний хватило надолго.

Самое обидное в этой истории было то, что всей остальной команде бачки со вкусной едой вернули, только слегка разбавили. У них, видите ли, мозг изолирован от химических веществ, удовлетворение у них идет через другие системы. И они съели всю эту вкусную еду, ещё и нахваливали. И ничего особенного с ними не случилось. Химия действует на мозг только у нас с Грумгором. Нам, впрочем, тоже пообещали еду со вкусом, но дополнительные исследования займут несколько месяцев, а может, и лет. А до тех пор мы с Грумгором будем жить на обычной.