– Не могу, – заныл он, – мы можем есть только в воздухе, в сидячем положении у нас живот не работает, и глотательный рефлекс не включается. Мы в природе просто летаем с открытым ртом, а мухи туда сами попадают.

– Волд, – вмешался Фиу, – а хочешь, я буду кидаться в Суэви кусочками еды, а он будет ловить? Заодно и позабавимся.

– Ага, а чистить всю кухню потом ты будешь? Будем лечить эту проблему проще. Недельный голод ему поможет.

Суэви с несчастным видом опустился на стол и с тоской посмотрел на свой прессованный брикет. Никогда не подумал бы, что у такого чудища может быть настолько несчастный вид. Голова висит, опущенный хвост обиженно подрагивает…

– Тело слабо и умирает, но сила духа оживляет, – сказал он и ещё раз тоскливо покосился на свой брикет.

– Можешь попробовать лечь на дальний конец кухонной доски и есть лёжа, – предложил я. Суэви поплелся на край кухонной доски, кое-как там примостился, сунул голову в пакет и начал хрустеть снова.

Фиу дождался, пока я вынесу свою испорченную еду и рассыпанный Суэви мусор, достал свои баночки и сунул их в печку. Для этого ему пришлось встать на стул. Надо сказать, что говорящий кот, ставящий еду в настольную печку – презабавнейшее зрелище. Только ради него стоило попасть в Космопол.

– Жизнь без прислуги для благородного человека недопустима, но мы, можно сказать, в боевых условиях, – сказал он, обращаясь ко мне, – а воин должен уметь обходиться минимумом.

– Да, воин меча должен уметь обходиться минимумом, – сказал он парой минут позже, оглядывая ровный строй своих баночек, – в походах мне приходилось неделями жить на кусочках вяленого мяса и стакане воды. Будем считать, что я в походе, а то даже стыдно показывать вам столь скромную трапезу.

– А как же выглядит обычная? – удивился я, зачерпывая ложкой мюсли многозерновой каши прямо из кастрюли, мою единственную еду за последнее время.

Фиу, мечтательное закатывая глазки, пустился в пространные объяснения, из которых я уяснил, что настоящий обед должен состоять как минимум из двадцати блюд, из которых как минимум пять должны быть из различных сортов мяса, а остальные – из различных суфле, паштетов, сладостей и соусов, не считая фруктов, причем каждое блюдо должно лежать на тарелке с соответствующим рисунком и из соответствующего материала.

– Как ты понимаешь, есть из этой посуды без соответствующего украшения мне стыдно, – закончил он, печально покачивая головой, – это просто неуважение к той жизни, что пошла на еду. Но даже ради этой минимальной посуды мне пришлось долго, очень долго беседовать с вашими слугами. Они порывались скормить королевскому воину только одно блюдо в день!

Я представил, как Фиу "беседовал" с армейской службой снабжения, и меня начал разбирать смех.

– Хорошо жить при королевском дворе, – покачав головой, заметил Суэви. Он с интересом слушал рассказ благородного кота и даже забыл про своих мух.

В этот момент на кухню зашел Грумгор. Он залез в морозилку, вытащил свой пакет и откусил от него.

– А разогреть не хочешь? – спросил я.

– Не, тогда не вкусно будет, на зубах не хрустит, не интересно, – ответил крокодилообразный, роняя осколки льда с мясом на пол.

Хорошо ему. Ему с его акулье – крокодильими зубами не надо бояться сломанного зуба. Подумаешь, зуб сломался, есть ещё сто других.

– Может, тогда над раковиной будешь есть? Пол пачкаешь, – предложил я.

Грумгор недоуменно посмотрел не пол.

– Не беспокойся. Я потом оближу.

Суэви оторвался от своих раздумий о том, как повесить в воздухе двадцать блюд, посмотрел на пол и сказал: "Но это же не гигиенично!", а затем обвел нас с Фиу удивленным взглядом. Я почувствовал, как все идиотские события сегодняшнего дня, все несообразности инопланетников, так похожих и так не похожих на людей, начиная с бетонных тапочек Грумгора и заканчивая навозными мухами Суэви, начинают переливаться через край и затапливать меня смеховой истерикой. Я вылетел из кухни, чтобы предаться громкому ржанию у себя на кровати. Птитр посмотрел на то, как меня трясет, и вызвал реанимационную бригаду. Я так смеялся, что только с третьего раза смог произнести в коммуникатор слова отбоя. Но было уже поздно. Примчалась реанимационная бригада и вкатила мне хорошую дозу успокоительного.

Очнулся я через час, с той же идиотской улыбкой на лице. Кое-как собрав себя в единое целое, я заставил себя нарисовать эскизы высокого стульчика для Фиу и подвесного лежбища для Суэви, а затем отослал заказ в мастерскую.

Ближе к полуночи я решил отойти ко сну, но это оказалось не таким простым делом. Закончив обустраиваться, вся моя банда уселась играть в карты и вопила при этом так, что подняла бы и мертвеца. Я долго объяснял им, что такое сон и почему мне надо отдохнуть, но они упорно отказывались понимать. В конце концов я выгнал их в маленькую комнату и улёгся спать. Проснулся я от того, что надо мной склонились три фигуры реаниматоров в скафандрах высшей защиты. За ними стояли древообразный Птитр и крылатый Суэви.

– Почему ты решил, что он умер? – спросил один из реаниматоров Суэви.

– Он лежал, молчал и не отвечал на вопросы.

– Когда люди спят, они не отвечают на вопросы.

– Неправда. Он уже спал и храпел, но когда мы обратились к нему по имени, то проснулся и ответил.

Начальник реаниматоров пробормотал какие-то неразборчивые "трах – тибидох", гаркнул в коммуникатор: "Отбой тревоги", и они благополучно вымелись из нашего бокса.

– Волд, – спросил Суэви, – как ходят, под дурака или от дурака?