– Ты когда-нибудь любила?

Рихтер отвела глаза слишком поспешно. Не готова она к таким разговорам. Как будто сидит в школе перед учительницей, застукавшей ее за поцелуем с одноклассником. Кровь бросилась к щекам. Любила она? Она определенно что-то чувствовала. Ее привлекали многие мужчины, и некоторым из них она позволяла стать чуточку ближе. А одному однажды сказала «да» на вопрос, выйдет ли за него замуж. Тот брак был выгоден и удобен, а потенциальный муж, несмотря на чудовищную разницу в возрасте, будоражил и манил. Замуж она так и не вышла, устав закрывать глаза на бесчисленные измены. Была ли это любовь? Или Теодора заставила себя влюбиться, разгадав в этом мужчине достойную партию, которую наверняка принял бы Дональд Рихтер?

– Хотите сказать, что полюбили его? Ваша связь может его погубить. Ваш муж…

– Джонатан чудесный человек, – приглушенно прервала ее Элла.

– Не сомневаюсь. – Теодора кивнула, возвращая себе самообладание. – Но разводиться вы не будете. Оставаться женой министра здравоохранения, который на следующих выборах, скорее всего, будет баллотироваться в мэры, намного выгоднее, чем связывать свою жизнь с бизнесменом. Даже очень успешным.

Холеное лицо миссис Уильямс побледнело. Теодора ждала, что увидит на нем злобу или недовольство. Но нет. Элла выглядела подавленной. Она закусила губу, потом нервно докурила и принялась тушить окурок, как будто от его уничтожения зависела судьба человечества.

– Знаешь, Тео, – наконец произнесла она. – Чем больше ты работаешь, тем меньше чувствуешь. И в какой-то момент ты встаешь перед выбором: жить или притворяться. Я подумала, что рядом с Дональдом могу жить. Хотя бы попытаться. Мне плевать, сколько он зарабатывает, кем манипулирует и какой вес имеет в обществе. Тебе сложно слушать такое о своем отце, но он чертовски сексуальный, умный и интересный мужчина. И я удивлена, что он один.

– После смерти мамы не женился.

Тео снова отвела глаза, чувствуя привычную глухую боль, которая разрывала сердце каждый раз, когда Теодора вспоминалась мать.

– Вот видишь, – расслабленно улыбнулась Элла. – Тридцать лет траура по жене. Это же невероятно. Я такого раньше не встречала. А ты?

А она никогда не думала об отце как о мужчине. Как о деспоте и тиране – да. Как о человеке, который может решить любую проблему, – тем более. У него были любовницы, кого-то он даже знакомил с семьей. Но все это виделось ей настолько отдаленным, настолько холодным и театральным, что Теодора, да и Уильям, ее брат, не принимали любовниц отца всерьез. Женщины и женщины. Сегодня одна, завтра другая.

Кажется, с Эллой у отца все было иначе.

И он попал в тот замкнутый круг, который столь любит смаковать желтая пресса. Богатый любовник жены чиновника. Какой позор. Какая трагедия. Хотя нет. Почему именно трагедия? Фарс. Это слово больше подходит ситуации.

– Все-таки вы полюбили? – тщательно маскируя эмоции, спросила Теодора. – Моего отца?

Элла почти беспечно передернула плечами и спрятала мундштук в чехол.

– Есть вещи, которые просто случаются. Ты не можешь их контролировать – и не должна. Потому что они будут управлять тобой, жить через тебя и развиваться. Мудрый человек должен поймать точку невозврата. Я свою поймала. А ты?

– Все намекаете, что мне пора влюбиться?

– Не знаю. Но ты уже выглядишь как пойманный мотылек. Ты продала бизнес. Железная леди Треверберга отказалась от власти. Кто он, Тео? Кто этот мужчина, который заставил тебя пересмотреть свои взгляды?

Ее обдало горячей волной. Не справившись с эмоциями, Теодора обхватила себя руками и посмотрела Элле в глаза.

– У меня никого нет.

Лицо любовницы отца приняло ехидное, почти лисье выражение.

– Даже так. Неужели кто-то посмел разбить тебе сердце?

– Нет!

– Не буду лезть в душу, извини. Скажу лишь, что я рада, что ты так и не выскочила замуж за художника.

Мисс Рихтер медленно выдохнула и улыбнулась. Все-таки держать лицо она не разучилась. Ее губы тронула холодная улыбка.

– У меня никого нет, Элла. Все это я делаю ради себя.

По лицу мисс Уильямс скользнула тень.

– Надеюсь, ты не пожалеешь.

– Если пожалею, это будет только моя боль. Не обязательно пытаться ее разделить.

Их взгляды встретились, и в вип-комнате снова стало холодно. Теодора спокойно изучала Эллу, а та будто что-то искала в безупречном лице бывшей Железной леди Треверберга.

– Если вдруг захочешь поговорить – звони. А сейчас извини. Я должна идти.

Вечер того же дня

В студию она вошла ближе к полуночи. Все дела были закончены. Шаг сделан, и повернуть назад – даже если бы она захотела – никто не позволит. Есть та точка невозврата, которую невозможно отменить. Деньги за бизнесы лежали на ее счету. Управление передано. Это все.

И все, что могло сейчас ее стабилизировать, что могло дать уверенность в самой себе, находилось прямо перед ней. Джеральд крутанулся на стуле и привычно улыбнулся, обнажив ровные белые зубы. Этот оторванный от мира бизнеса, интриг и больших денег молодой мужчина был вторым человеком на планете, кто знал, кто такая Авирона на самом деле. И он ее не предал. Хотя тысячу раз мог озолотиться на подобном секрете, вбросив его в СМИ.