Мы всемером висели под кораблем в ожидании, когда спустят шлюпки. Наконец с плеском врезались в воду лодочные кили, затряслись борта под ногами спускающихся матросов. Весла шумно вошли в воду, и две шлюпки с едой для Хозяина споро двинулись к берегу, а мы за ними. Тут некстати разошлись тучи, мы решили опуститься ниже и выждать.

Время шло, а с берега никто не возвращался. Дождавшись, когда рябь на поверхности немного потемнела, я приподнял голову над водой. На песчаном пляже под черными скалами лежали две шлюпки, наполовину вытащенные на берег. В одной из них сидел матрос, сторожил флотское имущество. Он посмотрел в мою сторону, и я на всякий случай опустился ниже. Перевернувшись на спину, подплыл поближе, к самому деревянному борту со стороны кормы, и спрятался в тени.

Матрос перегнулся через борт, зачерпнул воды умыть лицо. Он был совсем юным, на хорошую бритву у него денег не было, поэтому чисто выбритая кожа была покрыта красными пятнами, и он морской водой пытался унять этот зуд. Молодое мясо, Хозяин будет доволен. Только одного мало: каждый из нас должен принести Хозяину хотя бы по одному живому человеку. Матрос снова перегнулся через борт. Его лицо было в паре футов от меня, – переведи он взгляд чуть правее, и увидел бы в тени, под водой, бледное лицо с парой внимательно следящих за ним глаз. Но он зажмурился и плеснул себе пригоршней на раздраженную кожу.

Осторожно, стараясь его не спугнуть, я развернулся и поплыл обратно. Солнце село, часовой на шлюпке зажег керосиновый фонарь. Скрываться смысла больше не было, мы высунули головы из воды и наблюдали за берегом. В темноте нас увидеть было трудно, а свет фонаря еще больше ослеплял матроса. Мы неподвижно висели, не шевелясь и не сводя глаз с берега. Прошел час, другой. Матрос от безделья не находил себе места. Бродил по берегу, кидал гальку в море, выполнял гимнастические упражнения. Для нас скука проблемой не была. Я быстро освоил важное для хищника умение: впадать в неподвижное состояние, схожее со сном с открытыми глазами, до тех пор, пока не появится жертва.

Кожей я уловил легкое колебание: из-за холма выехала двуколка с поднятым верхом. Керосиновые фонари бросали тусклый свет на грунтовую дорогу к пляжу. Следом гнедой шайр не спеша притащил крестьянскую телегу с матросами. Из двуколки выпрыгнул какой-то щеголь в котелке, подал руку. На нее легла рука в белой перчатке, из тени выглянула женщина в коричневом дорожном костюме и простой черной шляпке. Наши женщины так не одевались. Старик Нэрн повернул ко мне голову.

– Сладкое мясо, Хозяин будет доволен, – сказал он с улыбкой. Такой улыбкой можно было до икоты напугать королевского драгуна.

Следом из экипажа, чопорно кивнув, выбралась девочка лет семи в матросском костюмчике. Мужчина махнул рукой, матросы стащили с телеги два дорожных кофра и понесли в шлюпку. Женщина с девочкой, аккуратно придерживая подолы, спустились на пляж. Возница в котелке хлестнул лошадь поводьями и скрылся в темноте.

– Очень доволен… – тихо сказал Нэрн и ушел под воду.

Я последовал его примеру. Две шлюпки для нас было слишком, поэтому Нэрн сказал, что брать будем ту, куда сели женщина с ребенком. Ее спустили на воду последней, и когда первая ушла вперед на полмили, вторая только выгребала с мелководья. Мы опустились на дно и застыли в ожидании, слушая толчки от опускающихся в воду весел. Когда шлюпка оказалась прямо над нами, Нэрн выставил руку с выломанным рогом нарвала и стремительно взмыл вверх. Рог с треском пробил днище, мы взлетели за ним и, ухватившись за борт лодки, перевернули ее. Матросы, озадаченно рассматривавшие невесть откуда взявшуюся дыру, ничего не успели сделать.

Нас было семеро. В лодке – семь матросов, женщина и ребенок. Люди посыпались за борт, Нэрн кинулся к девочке. Круглыми от ужаса глазами она смотрела на страшного человека с акульей пастью, приближающегося к ней. Ее гюйс шевелился, как плавник кита, но не мог унести ее от страшных зубов. Девочка закричала, воздух вырвался из ее легких пузырями, улетевшими к поверхности.

Меня разрывали противоречивые чувства: мне ужасно не хотелось видеть, как Хозяин будет откусывать куски мяса от бедного ребенка, но за ослушание полагается яма. Я опешил, и тут случилось что-то неожиданное: один из матросов выхватил нож и всадил его по самую рукоять под подбородок Нэрну. Тот завопил от боли так, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Пока он опускался на дно, растерянно ощупывая рукой торчащую из шеи рукоятку, матрос подплыл к девочке. Схватив ее за волосы, он вынырнул на поверхность.

Я огляделся. Каждый из охотников уже обездвижил свою жертву. В поднятой нами мути вверх проплыл Томми, прижимая к груди женщину в коричневом костюме. Передо мной возникло лицо Нэрна, перекошенное от злобы.

– Догони их! – прошипел он мне. – Если не сможешь забрать девчонку живой, притащи этого гада! Но не возвращайся с пустыми руками, слышишь?

Вокруг его головы в воде расплывалось черное облако крови, оно на глазах редело и таяло. Несмертельные раны на нас очень быстро затягиваются. Нэрн резким движением схватил за шею матроса, пытавшегося скинуть тяжелые ботинки, и поплыл прочь. Мне ничего не оставалось, кроме как устремиться за беглецами.

Вскоре я нагнал их. Совершенно неосязаемый их недоразвитыми органами чувств, я скользил в темной воде совсем рядом и медлил. Невинное дитя и храбрый юноша не заслужили участи быть съеденными заживо. Заслужил ли я недвижимым обрубком навечно упасть в яму к остальным ослушникам? Матрос добрался до мелководья и медленно, увязая в песке, побежал к берегу. Мысль о побеге пришла и мне в голову, но я тут же ее отбросил. За мое спасение сполна заплатят мои родные. Прыжком я настиг беднягу и оглушил одним ударом. Он рухнул в воду, девочка упала на дно, ушла с головой. Я поспешно поднял ее на ноги, пока она не захлебнулась, и легонько толкнул в спину.