Трудолюбиво и упорно, как добрый хозяин, Нэрн окормлял яму, как пастух – свое стадо, не жалел ни рыбы, ни мертвечины, ни слов утешения. Иногда переносил кого-то в центр ямы, иногда в обратную сторону. В центре оказывались самые крепкие, к краю отправлялись те, кто послабее.

Однажды матрос из ямы, ходивший с Нэрном в прошлой жизни, спросил его прямо:

– А чего ты вдруг стал таким добрым и богобоязненным?

Нэрн изобразил подобие улыбки и ответил:

– Друг мой, не был бы я суров при Хозяине, лежал бы рядом с тобой, но кто тогда позаботится о вас?

На следующий день Нэрн унес счастливого матроса туда, откуда еще никто не возвращался. Счастливчика проводили завистливыми взглядами. Еще один отмучился, слава Нэрну!

В день, когда безутешный МакАртур вернулся с телом своего внука, в яме ждали кормежку. В вечном тумане появился размытый силуэт Нэрна, в вытянутой руке он держал за лодыжку труп какого-то карлика. Когда их слабая тень упала на лицо слепого, он втянул воду ноздрями и мечтательно сказал:

– Старина Нэрн несет мертвечину… – Втянул еще раз и добавил удивленно: – Вяленую?

Высушенный труп мальчишки в полсотни фунтов с костями – не бог весть какое угощение, но последние дни были неурожайными на трупы. Хозяин скучал и редко выходил из своей пещеры, охотиться без его ведома никто не решался, а яма ждала мертвечины, как ждет свою трубку завсегдатай опиумной курильни. Мясо себе подобного бодрит, оживляет и дарит эйфорию, и пусть не оскудеет рука дающего, рука доброго и благородного Нэрна.

– Не нам, – разочарованно переговаривались худосочные охотники окраины, глядя ему вслед.

Нэрн опустился в центр ямы и положил тело на пустой пятачок между четырьмя дюжими охотниками.

– Все, что есть, братья, довольствуйтесь пока этим, – подпустил он в голос виноватых ноток.

– Храни тебя Господь, Нэрн! – с чувством отозвался один из них – крепкий татуированный детина.

– Все, что могу, Йен. – Нэрн дернул подбородком, прощаясь, и уплыл.

Йен Миллер приподнялся и, ловко переставляя футовые культи, подполз к угощению. Когда-то он сильно допек Хозяина, и тот отхватил ему обе руки зараз, но почему-то не до плеч, как другим охотникам, а чуть выше локтя, и сразу потерял интерес к своей жертве, как это часто с ним случалось.

В загончике с племенными бычками, как называл про себя центр ямы Нэрн, Миллер был самым подвижным и самым непоседливым. Это беспокоило. С Йеном Нэрн был знаком и раньше, в прошлой жизни в Мангерсте. Даже ходил с ним в море лет пять назад, но первый и единственный выход закончился сломанными ребрами Нэрна и ножом в боку у Миллера.

В тот день племянник Нэрна, второй матрос, упустил за борт багор. Невелика потеря, но капитан решил его выпороть. Порка так порка – право капитана на телесные наказания священно и неоспоримо.

С легким презрением Миллер смотрел, как бедолага покорно стянул с себя рубаху и распластался на огромной шестерне лебедки. Солнце, высунувшись из-за тучи, погладило спину, покрытую густой сетью шрамов. Матрос стоял на дрожащих ногах, вцепившись в прутья, и трясся то ли от холодного ветра, то ли от страха.

Нэрн не торопясь скрылся в надстройке и вернулся с ведром на веревке. Он зачерпнул забортной воды, досыпал соли, будто ее в океане мало. Миллер напрягся – наказание было слишком суровым для такой незначительной провинности, – но пока ничего не предпринимал. Капитан на судне – первый после бога, даже если судно – двухмачтовая рыболовецкая шхуна. Но потом Нэрн достал многохвостую плеть и махнул ей разок просто для острастки. Свист, с каким она рассекла воздух, достиг ушей матроса, он уткнулся лбом в студеный металл и еле слышно завыл.

Миллер увидел все: крошечные огоньки отраженного солнца на концах кожаных полос, хищный оскал Нэрна, радостное предвкушение в его глазах, вспомнил нетерпеливо дрожащие пальцы капитана, когда он щедро засыпал в ведро соль. Больше Миллер стоять в стороне не мог. Когда Нэрн замахнулся снова, и на этот раз по-настоящему, Йен скользнул к нему за спину и перехватил руку. Железные крючки звякнули о деревянное древко изуверской кошки.

– Простите, капитан, но работать за двоих я не нанимался, – сказал он Нэрну.

Тот попытался вывернуться – не вышло. Нэрн пнул каблуком в лодыжку Миллера, но та вдруг оказалась на пару дюймов левее. Йен обхватил Нэрна – крепко, как держит бочку стальной обруч. Второй рукой он сдавил запястье, и кошка выпала из ослабевших пальцев капитана. Тот дернулся раз, дернулся другой – это было так же безнадежно, как в детстве вырваться из мертвой хватки отца, когда тот вжимал коленом маленького Нэрни в скамью и свежий ветерок обдувал детские ягодицы, пока папенька стряхивал рассол с ивовых прутьев.