— Триса, я слышала, ты помогла людям, говорят в тебе целительный дар.

— Я… не знаю. Они больные и уставшие, любое облегчение могут принять за магию, — попыталась отвертеться я.

— Триса, я ведь не просто так настоятельница, во мне есть отголоски дара, и я чувствую его в тебе. Чувствовала, с момента, как ты появилась у нас. Сперва ты не могла ни ходить, ни говорить, но потом окрепла. И теперь в тебе окрепла твоя магия. Ты светлая женщина и должна служить во благо людям. Надень платье и платок, выглядишь неподобающе!

— Ты возвращаешь меня в послушницы?

— А что ещё с тобой делать?

— Спасибо, Светлая! Но мне сейчас надо идти, я вернусь…

Я отпустила Альбу и попыталась встать, но ноги не удержали, и я снова опустилась на скамью.

— И куда ты в ночь собралась?

— Хочу узнать, как паладин. Он был ранен.

— На другой конец города, одна, ночью?! По разрухе?! Ты еле стоишь, Триса. На что тебе сдался паладин?

— Хочу знать, жив ли…

— Жив. Я только что говорила со стражником, расспросила о новостях. Он сказал, что Даренфорсом заняты лучшие лекари. Не пускают никого, оперируют. Так что, Триса, ты ничего там не сделаешь. Оставь до утра, иди помолись и ложись спать.

Усталость всего пережитого глыбой обрушилась на плечи. На другой конец города я, видно и правда, уже не дойду. Сил совсем не осталось. Я была голодна: не ела ничего весь день. Тело ныло и ломило от изнурения. Перед глазами стелился туман.

Пресветлая, прошу, дай Генри выбраться из лап смерти! Арнос, великий бог Света, дай Генри сил!

Ветер ударил в лицо и принёс слабое биение, отголосок силы, запечатанной в хранилище Генри. Я почувствовала — он жив.

Тяжко вздохнула, и вместе с Альбой мы вернулись в кельи. Настоятельница ушла в комнату к монахиням, а меня подхватила Идда, посадила в уголок на скамью и протянула миску жидкой каши.

Дети Греты уже спали по двое на узких скамьях. На столе горела лампа, при свете которой подруги ужинали.

— Ну, что трахнул он тебя? — прыснул Грета. — Признавайся, сколько заплатил?

И тут я поняла, что деньги растеряла. Выронила, пока бежала за рыцарями Генри.

— Я потеряла…

— Как?! — хмыкнула Грета. — Уж там было больше золотого, наверняка!

Грета ревновала. Вот и вся причина её злости на меня. Она завидовала и хотела сама быть на моём месте.

— Паладин не успел мне заплатить, — обрадовала её я. — Напал дракон... Один из его рыцарей бросил мне пару медяков.

— Ну, может, ещё заплатит? — сказала Идда, накрывая меня одеялом и обнимая за плечи.

Я сжала зубы и промолчала. Очень хотелось, чтобы Генри выжил. Но не из-за денег. И не из-за того, что он обещал мне защиту и обеспечение. Хотя и это очень грело сердце. Просто… он был таким светлым и сильным. Он был Светом, который озарил мою жизнь, и без него она станет черна, как самая чёрная ночь.

Совсем не заметила, как уснула.

— Триса, вставай, — разбудила наутро Идда.

В глаза ударил яркий свет из щели маленького окошка. Тёплые лучи легли на лицо, и я почувствовала их благодатное тепло. Сродни тому, что дарил мне Генри.

Генри… Жив ли ты?

Я попыталась ощутить в воздухе колебание силы, но ничего не получалось.

Проглотив ком в горле, я твёрдо решила идти к дому Хакона, чтобы увидеться с паладином.

— Триса, сбегай за кашей, — попросила Идда, накрывая плечи плащом. — Я ухожу к больным, а Грета с малышами. Там во дворе наладили кухоньку, будь добра.

Я села на постели и поглядела на Грету, менявшую младенцам пелёнки. Рик увидел, что я проснулась, подошёл ко мне и полез на колени. Грета обернулась, нахмурилась, но не одёрнула сына.

— Ты вернулась, Тлиса! — улыбнулся мальчик.

Я обняла его и вдохнула медовый аромат макушки. Может, зря я вчера пользовалась мазью? Может, понесла бы, и была бы теперь не одна, и у Генри было бы продолжение… Ну, и что, что было бы тяжело, жила бы, как Грета, помогали бы друг другу. А теперь паладин тяжело ранен, и неизвестно встанет ли.

— Тебе больно, Тлиса? Почему ты плачешь? — пролепетал малыш.

— Нет-нет, всё хорошо. Пойдём за кашей, Рик, поможешь? — я бросила вопрошающий взгляд на Грету, и та кивнула.

— Да! — воссиял Рик.

Принесу детям кашу и побегу к Генри!

Мы размещались в монашеских кельях, и в каждой комнатке стоял сундук с одеждой. Я достала серое платье, надела платок и накинула шерстяной плащ. Натянув на Рика шапочку, взяла мальчика за руку, и мы пошли во двор.

Было людно и шумно. Толпа мужчин разбирали завал главного дома. В стороне, у каменной стены святилища монахини возились над котлами и раздавали нуждающимся миски с кашей.