По первой рюмке выпили в полном молчании, не было ни поминальных речей, ни теплых слов. Элена попыталась было изобразить скорбь и страдания, но её тут же осадила Акулина. За столом царила странная атмосфера: одновременно полная мрачности, яда и лихорадочного нетерпения. Причина последнего была очевидна, её олицетворял собой Оленев. Сам он имел вид кислый и обреченный. Вполне вероятно, из-за того, что, в отличие от остальных, находился «при исполнении» и был лишен компенсации в виде дорогого алкоголя.

Возможно, именно поэтому он с большим энтузиазмом принял робкое предложение Тихона перейти, наконец, в библиотеку. По молчаливому согласию всех присутствующих именно там должно было произойти оглашение завещания.

В библиотеке уже был разожжен камин и включены все имеющиеся лампы. Возможно, на контрасте с мрачной и сумрачной гостиной библиотека выглядела светло и неподобающе случаю жизнерадостно.

Нотариус утвердился за специально для него установленным письменным столом, остальные расселись кто где. Алекс заметил, что даже сейчас каждый из членов клана пытался минимизировать контакт с остальными. На одном диване уселись лишь он с дедом и Клавдия. Мириам присела на широкий подоконник. В одной руке у неё был бокал с коньяком, во второй серебряный портсигар. Гера остановил свой болид недалеко от двери и все время нетерпеливо поглядывал на часы. Его, самого молодого из присутствующих, происходящее напрягало и повергало в уныние. Алекс был уверен, что Гера считает минуты до встречи с Ретивым, своим любимым жеребцом.

Акулина по своей привычке не останавливалась ни на минуту и расхаживала туда-сюда за спиной младшего брата, то ли прикрывая тылы, то ли отрезая тому путь к отступлению. В отличие от легкомысленного Геры, к деньгам она относилась серьезно, а к очень большим деньгам – очень серьезно.

Тихон с Демьяном уселись в глубокие кожаные кресла друг напротив друга. Демьян всем своим видом изображал азарт, а Тихон максимальную сосредоточенность.

Элена, сделав круг по свободному пространству библиотеки, попыталась было угнездиться рядом с Оленевым, но тот указал ей на одно из пустующих кресел в портере. Элена, уже мнящая себя хозяйкой Логова, не удержалась от мстительного взгляда, но почти сразу же изобразила на лице покорность судьбе.

Когда все наследники, наконец, заняли свои места, Оленев вздохнул, откашлялся, поправил на носу старомодные очки и выложил на стол изрядно потрепанную кожаную папку.

– Прежде всего, – начал он скучным, лишенным всяких эмоций голосом, – хотел бы выразить свое…

– Василий Петрович, приступайте, пожалуйста, – мягко оборвал его дед, а сидящая рядом Клавдия едва заметно кивнула.

– Как вам будет угодно, Андрей Сергеевич, – продолжил нотариус все тем же скучным тоном. – В таком случае позвольте мне приступить к оглашению…

Пронзительный скрип дверных петель заставил его снова замолчать, а Арнольда, допустившего такой конфуз, задуматься о харакири или, на худой конец, об увольнении. Взгляды всех присутствующих устремились в сторону двери, которая открывалась с какой-то театральной неспешностью.

– Да неужто, – хмыкнула Клавдия, разглядывая вплывающую в библиотеку пышнотелую даму. – А как же ретриты и просветления?

– Намастэ! – Дама ловко обошла сначала Акулину, потом болид Геры, остановилась перед столом нотариуса, сложив пухлые, унизанные перстнями и браслетами руки в приветственном жесте. – Скажите, что я успела, мои хорошие!

– Как ни странно, мама, ты в самом деле успела, – процедил Тихон. – Но ты ж говорила, что не сможешь… – Он посмотрел на матушку одновременно требовательно и укоризненно.

– Я очень постаралась, мой хороший. – Таис улыбнулась сначала одному своему сыну, потом другому, а потом всем присутствующим. – Не смогла оставить вас одних в столь сложный период жизни.

– Мы бы справились, – хмыкнула Элена, явно недовольная тем, что оглашение завещания откладывается, а участников действа становится все больше.

– Моя хорошая! – Таис одарила её ласковой, почти материнской улыбкой. – Я знаю, что ты держишься из последних сил! В тебе сейчас говорит скорбь, а не злость…

– Я бы не зарекалась, тётя Тася, – хмыкнула Акулина, поглядывая из-за тетушкиного плеча на Элену. – Наша баба Лена не знает, что такое скорбь, у неё другие базовые настройки.

– Я приехала не с пустыми руками. – Тираду племянницы Таис привычно проигнорировала. – Арнольд, распорядись, будь так любезен!

В библиотеку с видом одновременно мрачным и торжественным вошёл Арнольд. В одной руке он нес деревянную треногу, а во второй что-то прямоугольное, завернутое в холст.

– Тот портрет папы, что стоит в столовой, ужасен, – вздохнула Таис, и вместе с её пышной грудью колыхнулись сразу несколько рядов лежащих на ней цепей и ожерелий. Колыхнулись и мелодично задребезжали, а Алекс совершенно некстати подумал о заблудившейся на лугу корове с колокольчиком на шее.

– Как хорошо, что ты приехала, Тася, – промурлыкала Мириам, зажигая сигарету. – Кто бы ещё прочел нам лекцию о красоте и мироустройстве!

– И я рада тебя видеть, Мира. – Голос Таис оставался все таким же ласковым, но взгляд, которым она одарила Мириам, был полон яда.