И он ответил:

— Я знаю о их существовании.

Более того, он выразил уверенность в их предназначении, так как знал о строительных работах во Франции. Наш разговор происходил 1 декабря 1943 года.

За несколько дней до этого, 28 ноября, на разведку ушел самолет, пилотируемый отличным молодым летчиком Джоном Мерифилдом. Он имел задание сделать аэрофотосъемку Берлина. Поскольку погода стояла неблагоприятная и Берлин был затянут облаками, он полетел на Балтику к альтернативному объекту — аэродрому Пенемюнде. Когда же снимки, сделанные Мерифилдом, попали ко мне, на них были видны обнаруженные мною рампы, причем на одной из них находился маленький самолет. Снимок, правда, был в целом не очень ясным, но ведь и рампы и самолетик я видела на других фотоснимках еще до того. Представьте себе мое волнение, поскольку это было явным доказательством моего предположения. Следовательно, позиции вдоль пролива на французской стороне были предназначены для запуска летающих бомб.

Вскоре были определены тактико-технические характеристики этих бомб. Эксперты вычислили их размеры, количество взрывчатого вещества, радиус действия и тому подобное. Так что можно было принимать соответствующие меры для защиты от них.»

Иронией судьбы явилось то, что оптический прибор — лупа, с помощью которой Бебингтон-Смит сумела определить на аэрофотоснимках пусковую рампу и самолетик — летающую бомбу, являлась продукцией немецкого завода «Ляйц» в Beцларе.

Кроме ежедневного ведения воздушной разведки с фотографированием различных участков французского побережья, английский генеральный штаб создал специальный комитет, получивший название «Кроссбоу» (арбалет), который концентрировал свои усилия на ведение борьбы с новыми видами немецкого секретного оружия. Сам Черчилль возглавил этот комитет. Так вот этим комитетом было принято решение о начале бомбардировок всех обнаруженных во Франции «лыжных площадок».

Воздушная разведка доносила, что некоторые из этих позиций прикрыты зенитной артиллерией, другие искусно замаскированы. Было сделано предположение, что часть из них являются просто макетами, другие же, на которых после авианалетов восстановительные работы вроде бы и не велись, оказывались после тщательной проверки отремонтированными. К марту 1944 года на другой стороне пролива, то есть в Великобритании, все было готово к отражению гитлеровских ударов с применением этого секретного оружия. Было значительно увеличено число зенитных батарей, а район Большого Лондона оцеплен более 2000 воздушных аэростатов заграждения. 2 мая 1944 года было, однако, установлено, что немцы более не пытаются строить новые пусковые установки для своих ракет после постоянных налетов английской авиации по действующим площадкам.

Черчилль, обескураженный этим известием, приказал провести новую аэрофотосъемку всей Северной Франции — уже в четвертый раз. В результате принятых мер удалось вскрыть, что немцы отказались от использования массивных и тяжелых конструкций, большинство из которых были разрушены неоднократными ударами английской и американской авиации, разработав в строгом секрете новые, небольшие, мобильные пусковые установки, которые легко к тому же маскируются и с большим трудом обнаруживаются с воздуха.

13 июня 1944 года в пятом часу утра постовой станции воздушного наблюдения и оповещения в графстве Кент услышал «шелестящий звук» и увидел «крохотный самолет», пролетевший вглубь страны, из выхлопной трубы которого вырывалось оранжевое пламя. Сбить этот странный объект ни зенитная артиллерия, ни истребители-перехватчики не успевали. И он продолжил свой полет, «скрежеща как старенький «Форд», поднимающийся в гору», а затем упал, взорвавшись, в небольшом городке Сванскомбе, не долетев 32 километров до цели — Тауэрского моста.

В течение первых 10 дней обстрела Лондон достигли 370 ракет Фау-1. После этого противовоздушная оборона города была реорганизована: истребители должны были теперь перехватывать ракеты еще над проливом. Вся зенитная артиллерия была передислоцирована непосредственно на побережье. На подступах к Лондону установлено плотное заграждение из аэростатов. Между зенитными батареями на побережье и аэростатным поясом оперировали истребители-перехватчики. Принятые меры оказались весьма успешными, в результате чего из 97 ракет, запускавшихся тогда в день по Лондону, город достигали максимум 3–4 Фау-1.

Тысячи лондонцев остались живы, зная техническую особенность летающих бомб — громкое тарахтение их двигателей, после выключения которых ракеты начинали падать вертикально вниз. Этих секунд вполне хватало, чтобы добежать до укрытия.

К тому же немцам не хватало одной очень важной детали: они не знали результатов обстрела Лондона ракетами Фау-1. Чтобы иметь хоть какое-то представление о точности ведения огня, они воспользовались данными, опубликованными в первые дни обстрела города английской прессой — о числе погибших. Вскоре они, однако, были лишены и этой возможности: точные данные о потерях более не публиковались.

Последним информационным источником были агенты абвера, действовавшие в Англии, которым немцами было дано указание следить за результатами ударов ракет. В Германии, конечно же, не знали, что большинство из них к тому времени было перевербовано. Находясь под контролем британской секретной службы МИ-5, [36] они докладывали о попадании, якобы, по центру города тех ракет, которые взрывались на окраинах или вообще не долетали до города, указывая точное время их падения и в большинстве случаев «перелет», тем самым сокращая траекторию их полета и без того укороченную.