— Согласен, — ответил Колобов, — а если все-таки кто-то захочет, то позвонит. А ты все отменяй. Тем более что праздновать особо нечего. Да и что-то подсказывает мне, что и Алексей не появится.

Снегирев, конечно, не пришел. И вообще никто не пришел. Встречу выпускников пришлось отменить. Хотя и назначить ее толком не успели.

Вася думал о друге, надеялся, что он тоже каким-то образом узнал об убийстве Соболевой и сможет затаиться на время, пока идет разбирательство. Если бы следствием руководил сам Василий, то он бы быстро установил, что Алексей ни при чем. Но сейчас налетят специалисты из области, из Москвы, наверняка примчится отец… А это значит, что будет много шума, и задерживать будут всех подряд. Но главное — начнется охота на Лешку.

Снегирев говорил, что ночевал в своем бывшем гараже с разрешения соседа, который этим гаражом теперь владеет. Леонид Тарасович — вполне рассудительный человек и хоть в запальчивости во время судебного заседания обвинял Алексея во всех смертных грехах, но потом, во время нового расследования, проведенного по распоряжению генеральной прокуратуры, был вполне адекватным и даже сказал, что знал Снегирева как положительного молодого человека — приветливого и отзывчивого…

Но есть факты, Лешка провел эту ночь с Валей Соболевой, которая принесла ему в гараж еду. И теперь, если сохранились пищевые контейнеры, какие-то бутылки и пакеты, на них будут ее и его отпечатки… Плохо, хотя само по себе ни о чем не говорит, однако это посчитают уликой, после чего следствие пойдет с обвинительным уклоном: поставят задачу — доказать причастность Алексея Снегирева к убийству его бывшей одноклассницы.

Подошел эксперт Масленников и доложил, что время убийства Соболевой с семи до девяти утра. Значит, Лешке надо найти свидетелей, которые видели его в это время в месте, далеком от берега озера. И это его единственный шанс, но он же не сможет сам искать свидетелей. Значит, надо попросить весь личный состав заняться этим, потому что Снегирев — не убийца!

Отец в кабинет не вошел, а ворвался. Положил на стол сумочку-борсетку и опустился в кресло.

— Ну что, доигрались! — еле сдерживаясь, выдавил он. — Отпустили убийцу! А я ведь говорил! Предупреждал… А ведь сколько копий было сломано! Как нас всех трясли прокурорские… Как якобы профессионально сработал Следственный комитет. А как кто-то давил на судей! Я-то все это помню. Освободили теперь твоего дружка. И вот результат! Ты ведь в курсе, где твоя одноклассница, которой ты делал дорогие подарки за наш с мамой счет, провела последнюю ночь? В гараже, который когда-то принадлежал твоему дружку. А потом этот гараж отошел Леониду Тарасовичу — отцу пострадавшей, как теперь выясняется, непонятно от кого, девочки. Я лично заехал сейчас к Пащенко и поговорил. Мы с ним хорошо знакомы, и он человек глубоко порядочный. Он даже сейчас не утверждает, что в ночь в гараж приходила именно Валечка Соболева… И когда она ушла, он тоже не знает. Он сообщил только, что у твоего дружка ночью была какая-то девушка… То есть она пришла туда еще вечером, а оставалась ли на ночь: этого он утверждать не может. Но свет внутри горел.

— Тот факт, что ночью в бывшем гараже Снегиревых горел свет, еще ни о чем не говорит.

Генерал выдохнул и посмотрел на сына внимательно.

— А теперь слушай меня… Мы с Леней Пащенко посетили этот самый гараж… Помимо многочисленных свидетельств пребывания там будущей жертвы, обнаружили ее платье со следами крови, которое было на Соболевой в момент убийства. Синее платье в белый горошек, если тебя интересуют такие подробности. Еще там обнаружился женский широкий кожаный пояс, и тоже со следами крови. Обе улики отправлены на экспертизу, которая докажет, что эти вещи принадлежали твоей однокласснице. И это приговор твоему дружку! Это плевок во всех прокурорских и судейских, которые вдруг встали на его защиту! Отпустили, а теперь получайте по полной!

— То есть ты хочешь сказать, что Лешка убил Соболеву на озере, а потом притащил ее вещи в гараж, чтобы его с ними накрыли. Зачем это ему?

— Да кто этих психов понять может! Возможно, он фетишист.

Генерал поднялся и начал взволнованно ходить по кабинету. Потом похлопал себя по карманам и сам удивился своей рассеянности.

— Вот ведь — курить бросил уже полгода как, а по привычке пачку ищу. Что-то я действительно все близко к сердцу принимаю. Согласен, Снегирев когда-то был отличным парнем, твоим другом…

— Почему когда-то и почему был? Он и остался моим лучшим другом.

— Не перебивай! Он воевал в Сирии, бывал во всяких переделках. Был ранен, вот нервная система и не выдержала… И психика тоже не выдержала. Это не я утверждаю: мне на это указали специалисты.

Петр Васильевич подошел к окну.

— Дождь, кажется, заканчивается, — произнес он, вероятно, для того, чтобы сын смог понять, что он не желает больше обсуждать неприятную для него тему, — Но столько воды пролилось, такие лужи кругом…

— Что у тебя в борсетке? — спросил Василий.

— А почему вдруг тебя это интересует? — удивился отец. — Я вожу в ней все, что может пригодиться на случай внезапной служебной командировки: зубная паста, зубная щетка, бритвенный прибор, прочая ерунда… Ты что, специально мне этот вопрос задал, чтобы с мысли сбить?

— Мама звонила, — объяснил Василий, — волнуется за твое здоровье: у тебя вдруг стали образовываться внезапные служебные командировки. Но меня другое удивило: ты отправляешься в командировки всегда с начальником пресс-службы областного управления — с подполковником Анжелиной Робертовной Чуйкиной.