Однажды ночью была выведена из строя огромная сортировочная станция в Венсене и разрушен десяток жилых зданий, дом Вивиан не пострадал, хотя все стекла валялись на земле, а вот смежный флигель превратился в груду обломков – на общей стене виднелись обои, уцелел только камин, он висел в пустоте, на его полке по-прежнему стояла ваза и какая-то безделушка. Пожарники разбирали гору камней и балок в надежде извлечь выживших из подвалов, но поскольку подвалы не были укреплены, неизвестно, не завалило ли их. Старший приказал замолчать, все застыли, прислушиваясь к малейшему шуму, к замогильному голосу, приглушенному воплю, крику о помощи, которые дали бы знак спасателям, но все было тихо до слез.

Вивиан пришлось покинуть квартиру, поскольку здание могло вот-вот обвалиться. Ей дали полчаса на сборы. Ирен и девочки помогли с переездом – во время ремонтных работ она поживет в их двухкомнатной клетушке в Жуанвиле. Как-нибудь разместятся.

На войне как на войне.

Вивиан все время плакала, но твердила, что ей все-таки повезло, ведь ее тоже могли бы убить, как соседей из флигеля – дама со смежного балкона была ее хорошей знакомой. Она сложила вещи в два чемодана и две сумки, Ирен взяла чемодан, Арлена и Одетта – по сумке. Они с ужасом оглядели вспоротый дом, и их попросили поторопиться, потому что они мешают спасателям. Арлена заметила книгу в водосточном желобе, наклонилась, вытащила ее из-под обломков, вытерла рукавом и увидела «Теорию вероятностей» Анри Пуанкаре. Мгновение она разглядывала том, поискала глазами законного хозяина, пролистала и убрала в карман.

Это было старенькое издание 1912 года, в порванной обложке, из криво сшитых тетрадей, и Арлена изучала страницу за страницей, а всего их оказалось около трехсот пятидесяти. Внутри – множество вычислений и непонятных знаков, но в этих уравнениях была неотразимая логика, позволяющая автору уверенно предсказывать, что будет, а чего не будет, из полученных результатов он выводил вероятность события, опираясь не на домыслы или предположения, а на точный математический анализ. В тексте были не только неудобочитаемые цифры, но и философское рассуждение, которое много значило для Арлены, особенно в это тревожное время: «То, что является случаем для невежды, уже не будет таковым для ученого. Случай – не более чем мера нашего невежества… слово „случай“ – лишь простой синоним невежества» [23] . Пуанкаре не оперирует понятием «уверенность», он лишь стремится разобраться в неочевидном взаимодействии вещей, он применяет свои рассуждения к игре в рулетку и к бросанию костей, к несчастным случаям и метеорологическим прогнозам, к исследованиям бесконечно малого или бесконечно большого, ко множеству других увлекательных предметов. Вот чем я хочу заниматься: изучать случайности, подумала Арлена. В этой арифметической тарабарщине наверняка не так уж трудно разобраться – Шампольону ведь удалось расшифровать иероглифы.

Несколько недель она внимательно читала этот математический роман, расшифровывала, что могла (ей не было и пятнадцати), хотя некоторые доказательства казались очевидными, например определение вероятности путем деления числа благоприятных случаев на число случаев возможных. Она решила, что так можно проанализировать бомбардировки, повсюду искала данные, собирала информацию по справочникам и энциклопедиям в библиотеке, делила число жителей Жуанвиля на число жилых домов и других зданий (эти цифры она нашла в мэрии), сравнивала полученные данные с департаментскими, делила снова и в результате вывела до смешного маленькую цифру: вероятность быть убитым союзниками ничтожна – шансов сорвать главный куш в лотерее Разбитых Морд [24] в семь раз больше, чем получить по голове американской или английской бомбой. А математик, которого цитировал Пуанкаре, утверждал: «Событие, вероятность которого пренебрежимо мала, не происходит, или, что более верно, разумнее вести себя так, как будто оно не должно произойти».

C этого дня Арлена вела себя поразительно спокойно – когда выли сирены и обитатели дома толкались на лестницах, она успокаивала мать и сестер, Не пугайтесь, с нами наверняка ничего не случится. Бомбы сбросят в другом месте. Только один шанс из одиннадцати миллионов, что попадут в нас. Возьмите себя в руки.

Но никто не обращал внимания на эти бредни, и мимо нее пробегали те, кто устремлялся в укрытие. Арлена не сердилась, Они просто не понимают, но потом увидят, что я права. И в разгар паники она снова и снова перечитывала Пуанкаре, открывала тонкости, которых не замечала раньше, а то, что казалось смутным, прояснялось; она установила связи между рассуждениями и сделала вывод, что математика – не просто точная наука, а отображение окружающего мира, иными словами, философия жизни, чье огромное преимущество заключается в том, что она не допускает путаницы, толкований, туманных споров, она открывает двери в стройную вселенную без двусмысленностей, скрытых мотивов и неопределенности, а значит, можно двигаться вперед без ошибок, быть полностью честной с собой и другими. В тот самый миг Арлена подумала, Вот путь, по которому я должна идти. И задалась вопросом, какая профессия даст такую возможность.

С мая по июль произошли два события, столь далекие друг от друга, что Ирен не сразу связала их между собой, но потом поняла – они образуют единое целое, загадочное и чудесное, и только она умеет это заметить. Сначала Одетта, ее младшенькая, заявила как-то вечером, что желает причаститься. Сперва никто не понял, что она несет, ведь никто из них не появлялся в церкви с собственных крестин, Что вы смотрите на меня, как на дуру? Я хочу причаститься, в школе все девочки причащаются, и потом, я не такая, как вы, я верю в Бога.

– Если уж так хочется, причастись, – сказала Ирен.

– Я поговорила со священником, он хочет с тобой встретиться, лучше всего после службы. Ты придешь?

– Приду.

И вот впервые в жизни семейство Шарден, принарядившись, явилось на службу в церковь Святого Карло Борромео, заполненную прихожанами; места нашлись только в последнем ряду, где они и исполняли ритуал, глядя на других верующих: вставали, садились и крестились. Они мало что понимали из мессы на латыни, зато с удовольствием слушали стройные песнопения и краем уха – наказы священника; внимала ему только Ирен, словно святой отец обращался непосредственно к ней, и, разумеется, Одетта демонстрировала нечестивым сестрам свою веру. Сегодняшняя проповедь была посвящена удивительному чуду – когда Иисусу потребовалось накормить тысячи людей всего пятью хлебами и двумя рыбинами, он умножил их в изобилии, дабы насытить всех, мужчин, женщин и детей, «вдоволь», как подчеркнул священник. Затем он долго объяснял смысл притчи, Эту пищу Иисус предлагает нам как символ пищи иной, духовной, которая превратит жизнь земную в жизнь вечную. Вот бы Иисус и нас тоже накормил, нам бы это очень не помешало, подумала Ирен.

Второе важное событие ускользнуло от внимания историков, однако сыграло решающую роль в перемене отношения части населения к режиму Виши [25] . Жизнь разделилась на до и после двенадцатого июля 1941 года, когда был издан закон, обязывающий всех, кто занимается пресноводной рыбалкой, вступить в рыболовную ассоциацию и платить взносы, чтобы иметь возможность предаваться любимому делу. Большинство рыбаков, которые таким образом добывали дополнительную пищу, столь необходимую во времена карточек и дефицита, возмутилось – их обложили налогом за то, что еще вчера было бесплатным. В одних коммунах мэры закрывали на это глаза, в других сельские полицейские не покладая рук штрафовали непокорных, которые играли в прятки с представителями власти. Не прошло и дня, как с берегов и мостов Марны исчезли десятки рыбаков, злых и чуть менее сытых; но для многих закинуть удочку было равносильно акту сопротивления.