Видя негодование и бессилие герцога, я боялась показываться ему на глаза все эти дни. От слуг я знала, что он не в духе и почти не ест. Целые дни он проводил вне замка, я предполагала, что он сам пытается найти Марту.

Я не приближалась де Моранси, чтобы не попасть под горячую руку, как, впрочем, и большая часть слуг. Лишь Мадлен пыталась утешить его, но ее герцог не желал видеть. Оттого черноволосая ведьма ходила дико злая. Я же все дни напролет занималась Мишелем.

Прошло четыре дня с побега Марты, но ее так и не нашли. В тот вечер я выкупала Мишеля перед сном, уложила в постель и собралась принести ему теплого молока на ночь. Так Мишель лучше спал, и его не беспокоил животик, который иногда еще побаливал.

Я вышла из спальни мальчика, следуя в сторону лестницы по едва освещенному коридору. Хотела быстрее спуститься, пройти до кухни и вернуться назад с молоком. Как вдруг заслышала позади чьи-то тяжелые шаги.

– Пойди сюда, девчонка, – вдруг раздался хриплый мужской голос над моим ухом, и какая-то яростная сила втащила меня в одну из комнат.

Похоже, эта была спальня герцога, но отчего-то совсем без света. Оттого я не сразу поняла, где нахожусь.

И не успела опомнится, как оказалась прижатой к твердой груди герцога де Моранси, а он впился в мои губы поцелуем, так жестко и властно, словно хотел наказать за что-то. Я даже подумала, что герцог узнал, что я видела тень Марты на лестнице и не сказала ему, оттого сейчас вел себя так агрессивно. Но тут же отогнала эту глупую мысль. Откуда он мог это узнать? Если я сама была не до конца уверена в том, что видела.

Не понимая, что происходит и отчего герцог продолжает насильно целовать меня, я начала дико вырываться и через миг отпрянула от него, оттолкнув мужчину. Возмущенно выпалила в его мрачное лицо:

– Что вы творите? Вы не имеете права так со мной обращаться!

– Неужели, девчонка?! – процедил он, как-то кровожадно оскалившись. Даже в темноте комнаты я видела странный блеск в его глазах. На миг мне показалось, что передо мной совершенно другой человек. Не герцог. – Забыла, что ты всего лишь рабыня, и, если захочу, я могу воспользоваться твоим телом, как мне будет угодно?

Попятившись, я уперлась спиной в стену.

– Ах вот как? Я думала, в вас есть благородство и доброта, ваше сиятельство, по крайней мере, мне так казалось. Но я ошибалась.

– Ты что, еще стыдить меня вздумала? Каково! Моя рабыня учит меня, как надобно себя вести…

– Вы можете заточить меня в подземелье, мессир, но я все равно скажу. Что любое насилие – это гнусно и мерзко, и то, как вы себя ведете сейчас, не делает вам чести.

– Посмотри, какая правильная, – хмыкнул он, надвигаясь на меня. – Только тебе это не поможет. – Его ладони вклинились в стену, с двух сторон от моего лица, а он неумолимо склонился и словно приговор прохрипел мне в лицо: – Ничего не помоет. Если я захочу овладеть тобой прямо сейчас. Ты принадлежишь мне.

В следующий миг он схватил меня в охапку и поднял на полом. В три шага преодолел расстояние до кровати и опрокинул меня на покрывало. Не ожидая подобного, я испуганно вскрикнула. На миг увидела его безумные глаза, горящие черным огнем, в них было что-то ненормальное.

Но он уже навалился меня и снова впился в губы, рука дерзко сжала мою грудь, а вторая начала задирать юбку. Опешив от его поведения, я на миг растерялась. Еще никто так нагло и гнусно не вел себя со мной, корме того охальника в трактире, которому я разбила о голову кувшин. И сейчас де Моранси вел себя так же, как тот мерзавец.

Конечно, герцог говорил правду. Я была рабыней и не имела никаких прав. И он мог сделать со мной все, что хотел. Но это было так несправедливо и гадко, что мое существо взбунтовалось. Ну не должен был один человек совершать насилие над другим. Это безобразно и чудовищно.

Понимая, что после этого меня точно ждет темница, я все же решилась на отчаянный шаг. И со всей силы залепила герцогу пощечину.

Тут же мои губы оказались свободны. Де Моранси приподнялся надо мной на руках и пораженно посмотрел мне в глаза.

Похоже, никто и никогда не давал герцогу пощечин. Да и как можно! Его же все боялись, а женщины вообще трепетали в его присутствии. Он ведь был так грозен, опасен и красив. И тут я, жалкая рабыня, посмела дать ударить его.

Я видела, как на его лице заходили желваки, а глаза стали чернее ночи. Жесткая ладонь легла мне на горло, и я струхнула. Сейчас он просто придушит меня в этой постели и все. Или сначала изнасилует, а потом придушит. И никто ему ничего не сделает, ведь я была его собственностью.

Лежа под ним, я испуганно смотрела на него и сбивчиво дышала, ожидая неминуемой расплаты.

– Прошу вас, не надо. Вы же не такой, – промямлила я тихо.

– Что ты несешь?! – прорычал он, мотнув головой. Мне подумалось, что пощечина словно отрезвила его, он даже говорить стал с другой интонацией.

– Я понимаю, вам плохо, – продолжала я с опаской, видя, что он слушает меня. Но его взор был словно стеклянным, неживым. – Вы рассержены тем, что не можете найти Марту, но не стоит вымещать свою агрессию на мне.