Однако, прежде чем я переступил порог, бог со стуком зубов захлопнул рот, раскрыл глаза и стремительно принял сидячее положение. Он явно почувствовал моё приближение, вот и проснулся как в одно место ужаленный.

— Вот, значит, как боги размышляют над тяжёлыми думами, — иронично выдал я, войдя в комнату. — Я тоже так умею. Могу десять часов подряд размышлять. Особенно ночью.

Семаргл дёрнулся, будто его поймали на чём-то тайном, а затем отвёл взгляд и поспешил перевести тему:

— Готов стать богом?

— Угу, — вмиг посерьёзнел я, присев на край кровати. — А каким богом я стану? Богом чего? Есть мысли на этот счёт?

— В этом деле важен характер, поступки и прошлое, — сказал Семаргл и задумчиво посмотрел на меня. — Думаю, ты можешь стать богом чего-то скользкого, вертлявого…

— Хватит, хватит. Я понял, что ты ничего не разумеешь в подобных процессах, — замахал я руками, слегка уязвлённый язвительными словами бога. — Давай уже приступать, а то сейчас опять на меня свалится какое-нибудь срочное дело.

Семаргл пожал плечами, достал перочинный ножик из кармана, со щелчком разложил его и полоснул по предплечью. Нацедил крови в мои подставленные ладони, а я, как заправский наркоман, выпил её, мигом почувствовав обжигающую силу. Она будто кислота принялась биться в моей душе.

— Я, пожалуй, тоже подумаю… — сумел просипеть я и потерял сознание быстрее, чем моё тело грохнулось на кровать.

Деревья с голыми ветвями теснились в ухоженном саду с коваными скамьями и брусчатыми тропинками, покрытыми лужицами, тронутыми первыми заморозками.

Воробьи нахохлились и безрадостно глядели на сад с крыши трёхэтажного серого здания поместья, похожего на огромную роскошную казарму с узкими окнами.

Несмотря на похолодание, некоторые из окон были открытыми, выплёскивая наружу голоса ведущего и диктора. В большой, просторной гостиной одновременно были включены телевизор и радио. И отовсюду с ликованием вещали, что армия империи в пух и прах разбила орду Хаоса.

Интернет, газеты, бары, магазины… Везде сегодня обсуждали радостную новость. Вот только в поместье царила печаль. На диване плакала женщина в годах, прижимая к груди фотографию мужа, а парень лет двадцати с хмурой миной на лице держал в подрагивающих пальцах коротенькое письмо. Оно в восторженных тонах рассказывало, как граф Рыльский-старший лично возглавил атаку на отряд циклопов, прорвавших фланг. Атака увенчалась успехом, позволив сохранить десятки жизней, но сам граф пал, навсегда покрыв себя неувядающей славой.

Тьма постепенно уступала, оставляя после себя сумасшедшую жажду. Во рту словно раскинулась пустыня. Язык будто иссох, а нёбо превратилось в наждачную бумагу. Глаза до сих пор резало, словно в них насыпали стекловаты.

И только слух решил меня пощадить. Он вернулся быстро и в полном объёме, позволив мне услышать взволнованный шёпот старика Мыха:

— Кажется, Локки приходит в себя.

— Надо записать первые слова нового бога, — горячо протараторила Бурая, шелестя бумагой.

— М-м-м, — простонал я, пока ещё плохо соображая. — Воды… полцарства за стакан воды. Опять чёртовы гномики совокуплялись у меня во рту и выкачали из него всю влагу.

— Пожалуй, я не буду это записывать, — пробормотала жрица.

Следом раздался скрип табуретки, звук торопливых шагов, и какой-то праведник начал вливать в мой жадно распахнутый рот тёплую воду, отдающую металлом. Это была самая вкусная вода в моей жизни!

— Фух-х-х, — счастливо выдохнул я, напившись.

А ещё через пару секунд мне удалось разлепить веки и увидеть святую троицу: старика Мыха, жрицу и минотавра. Они на табуретках сидели перед моей кроватью, а в их глазах отражалось пламя толстых свечей в бронзовых канделябрах, привинченных к стенам. Их свет заставлял испуганно шевелиться ночную тьму и прятаться по углам моей комнаты в храме.

— Сколько я пролежал без сознания? Надеюсь, меньше двух дней?

— Полдня, повелитель, — ответила жрица, придерживая рукой раскрытую книгу, лежащую на её коленях. В другой руке она держала обычный карандаш, коим и собиралась записывать мои речи.

— Так, обожди со своими записями. Я сейчас такого могу наговорить… У меня в голове до сих пор будто голодные волколаки беснуются.

Бурая понятливо кивнула, сунула карандаш в карман балахона, а книгу закрыла.

— Ещё водички? — предложил старик Мых, перебросив длинную бороду с одного плеча на другое.

— Нет, — отказался я. — Надо проанализировать моё состояние. Вы пока не мешайте мне.

Закрыв глаза, я начал прислушиваться к себе. И в первую очередь заметил, что Громов-младший снова впал в глубокий сон. Очень глубокий. Сам он из него хрен выйдет. Видать, это по нему так ударила моя трансформация в бога, а она точно случилась. Я почувствовал новый обжигающий атрибут в своей душе. Первый полностью божественный атрибут!

Какое же ликование охватило меня! Сердце застучало как сумасшедшее, губы изогнулись в улыбке, а в желудке началась праздничная демонстрация с транспортами «Мы сделали это!». Я ведь так долго шёл к этому. Чуть ли не всю жизнь. И вот достиг статуса бога!