Ого.

Вип?

Роскошная обстановка, одна стена — полностью стеклянная, чтоб гости могли любоваться видом на город.

Я вижу Костика, сидящего ко входу спиной, а через мгновение понимаю, что он — не один. С ним в випе еще двое мужчин, причем, судя по виду, значительно старше его.

Это что еще такое?

Накрывает понимание, что я неправильно истолковала мотивы Костика. Явно он мне предложение не планирует делать при посторонних. Только если это — не музыканты какие-нибудь. Хотя, вряд ли… На музыкантов сидящие и молча рассматривающие меня мужчины похожи меньше всего.

Я мельком отмечаю тяжелые взгляды и крепкие фигуры, после чего переключаюсь на поднявшегося ко мне жениха.

И вскрикиваю от ужаса: половина лица у Костика заклеена пластырями! Одного глаза не видно, а второй, с огромной гематомой под ним, заплыл и слезится.

— Что с тобой? — позабыв о посторонних, я торопливо иду к Костику, — ты опять дрался?

— Эм-м-м… Малыш… Ничего страшного… — говорит он с трудом, словно кашу во рту жует, и мне становится еще страшней. Ему в больницу надо!

— Как это, ничего страшного? Ты был в больнице? Кто это сделал с тобой? В полицию ходил?

Позади раздается едва слышный смешок, я разворачиваюсь и смотрю на мужчин. И начинаю кое-что понимать.

— Что здесь происходит?

Теперь я уже обращаюсь к ним, потому что они явно имеют отношение к происходящему.

Мужчины переглядываются.

— Хорошая, — говорит один из них, и мне становится не по себе от этого спокойного, малоэмоционального тона.

И жуткого, заинтересованного взгляда.

— Малыш… — говорит Костик, и я поворачиваюсь к нему снова, — выслушай меня… Мне нужно, чтоб ты кое-что сделала.

— Что? — я все еще в ступоре от его внешнего вида, от явно сгустившейся атмосферы в этом роскошном кабинете. Ощущаю взгляды мужчин, словно прикосновения. Очень не по себе становится.

— Малыш, помнишь, я тебе говорил про подработку… Так вот, у меня не получилось, и теперь я… Должен…

Я ослышалась сейчас?

Всматриваюсь в его лицо и понимаю: нет, не ослышалась. Не ослышалась!

— Ты снова? — неверяще уточняю я, — ты играл, что ли? Опять?

— Малыш, — начинает торопливо говорить Костик, — там был верняк! Я столько сил вложил, чтоб на эту игру попасть! Я должен был выиграть!

— Ушам не верю… — я обессиленно падаю на стул, уже не думая о том, как это выглядит со стороны, и что наш отвратительный разговор слышат посторонние… Хотя, какие они посторонние? Если я все правильно понимаю… — Мы же говорили об этом… Ты обещал! Обещал! — мой голос срывается, вскидываю взгляд на понуро сидящего Костика, — ты клялся!

— Малыш…

Я не хочу его слушать больше. И смотреть не хочу в его сторону. Боже… Я думала, что все уже позади!

Костик играть начал год назад. Сначала по мелочи, потом крупнее и крупнее. Когда он проиграл все наши общие сбережения, то пришел ко мне с повинной. И мы решили этот вопрос. Я думала, что решили. Костик прошел терапию, я специально занимала на это деньги. Игромания — это болезнь, а я любила своего жениха. И верила ему.

Костик вылечился, его родители так и не узнали ничего, как и мои, собственно. Для всех Костик был золотым парнем, умничкой и трудягой.

И так оно, собственно, и было. До сегодняшнего дня…

Боже…

Что делать теперь?

Конечно, у меня есть кое-какие деньги…

Я выдыхаю, поднимаю взгляд на молча наблюдающих за этой позорной сценой мужчин.

Внимательно осматриваю их и только теперь понимаю, насколько они непростые, и как сильно Костик, похоже, вляпался в этот раз…

Когда я в кабинет зашла, то, в первую очередь обратила внимание на тяжелые, словно бетонные, взгляды обоих мужчин, и их крепкие, плечистые фигуры.

А сейчас, более пристально осматривая их, понимаю, что первое впечатление было еще мягким.

Тут, как в жутком фильме ужасов, чем дальше, тем страшнее.

Мужчины, сидящие за столом в ленивых, свободных позах хозяев жизни, очень и очень непростые.

Один, здоровенный небритый громила с плечами размером с эту столешницу, наверно, и мощными лапами борца, одет в свободную белую футболку. Она отлично подчеркивает смуглость кожи и синюю вязь татуировок на ней. Я машинально отмечаю, что татуировки вообще не похожи на те, которыми любят украшать себя спортсмены и просто любители показать свою крутизну. Эти рисунки явно не в тату-салоне делались…