Он усмехается, а глаза, на контрасте, вообще не улыбаются, жесткие глаза у него, черные до жути. Страшные. Он похож на огромного хищного зверя, обманчиво спокойного. И непонятно, в какой момент это спокойствие превратится в ярость, а ты из наблюдателя — в жертву.

Я себя ощущаю жертвой сейчас. И от ужаса замирает все внутри.

А потом я перевожу взгляд на второго мужчину, и понимаю, что такое — реальный ужас.

Потому что этот, внешне спокойный, интеллигентный даже человек, на самом деле — вообще не человек. Он — ледяной хищный ящер. Почему у меня именно такая ассоциация возникает, непонятно, но вот появляется картинка в голове и уходить не желает.

Этот второй — скромнее по комплекции, чем первый, одет в дико дорогой даже на первый взгляд, строгий костюм темно-серого цвета, волосы уложены небрежно-модно. На носу — стильные очки. Эти очки почему-то вызывают наибольшую оторопь. Наверно, потому, что глаз на ними не видно, и бесстрастное лицо кажется пугающе мертвенным. Пустым. Словно лик смерти, ей-богу.

Все эти мыслеобразы проносятся в моей безумной голове в одно мгновение, еще мгновение — на выдохнуть и собраться.

А затем я спокойно кладу ладони на столешницу и смотрю в глаза небритому. На второго я смотреть не рискую. Не настолько смелая.

— Я правильно понимаю, что вы — не друзья Кости? Он вам должен?

— Правильно, кошечка, — усмехается белозубо небритый, явно пытаясь играть в няшку. Получается у него откровенно плохо. Надо будет сказать ему, что те, кто посоветовал для расположения к себе людей — улыбаться им, наврали. Не надо ему улыбаться. Не его это.

— Сколько он вам должен? — делаю я следующий шаг. Мысленно прощаюсь с накоплениями, выстраиваю в голове дальнейшие шаги: добиться рассрочки, затем рассмотреть возможность кредита. Если не получится, идти на поклон к предкам Кости. Пусть сами разбираются с этим придурком. Наверно, лучше даже сразу так поступить. Я его, конечно, люблю, но мы договаривались, он слово давал. И не сдержал. Очень, просто очень обидно, но после такого мы явно не сможем быть вместе. Или Костику придется предпринять очень серьезные шаги, чтоб…

— Много, кошечка, — обманчиво ласково отвечает громила.

— Малыш, тут, понимаешь… — снова пытается влезть Костик, но сидящий до того молча интеллигент жестко перебивает его:

— Рот закрой, шваль.

Его голос, тихий и спокойный, неожиданно сильно морозит кожу. Я вздрагиваю. И проклинаю про себя придурка Костика. Не мог найти менее жутких людей, чтоб задолжать! Почему именно эти вурдалаки?

— Я понимаю, что много, — говорю я, собираясь. Надо сразу обговорить, что всю сумму не выплатить. Они же должны быть заинтересованы именно в деньгах, а не в том, чтоб просто покалечить человека? Как бы я ни относилась конкретно в эту минуту к своему жениху, но смотреть, как его будут убивать из-за денег… Нет уж. — Но хотелось бы конкретную сумму. Сто тысяч? Двести? Дело в том, что у нас нет таких денег, и понадобится время, чтоб собрать нужную…

— Кошечка, — громила подается ко мне, его тяжелые ладони едва не касаются моих, и стоит огромных усилий воли, чтоб не отшатнуться пугливо, — боюсь, что всех ваших бабок, бабок ваших предков, их сбережений, не хватит, чтоб вернуть нам долг. Там не сотни тысяч. Там миллионы.

Боже. Боже мой.

— Сколько? — я ощутила, что задыхаюсь, воздуха не было совсем в этом просторном светлом вип-кабинете с роскошным видом на город.

— Десять лямов, кошечка, — убивает меня громила ответом и закапывает в землю, добавив, — и проценты. По сотке в день. Уже неделя пролетела. Вот и считай.

У меня в глазах темнеет.

Наваливается такая беспомощность, что даже самой жутко. Я же сейчас прямо тут от сердечного приступа скончаюсь! Боже! Как он мог? Как мог? О чем думал???

— У нас нет таких денег, — вырывается у меня беспомощное.

— Деньги не нужны, — неожиданно говорит интеллигент. И снимает очки.

А я, намертво залипнув в его светлых змеиных глазах, полных холодного животного интереса ко мне, внезапно понимаю, что он имеет в виду. Чего хочет. И что тут вообще происходит.

С трудом моргнув, перевожу взгляд на лицо громилы, на его ласковую улыбку, черные звериные глаза…

— Малыш… — вякает Костик, но я, придя в себя от целительной волны ужаса, окатившей с головы до ног, резко встаю, опрокинув с грохотом стул.

— Нет.

Отступаю назад, не сводя безумного взгляда с внимательно наблюдающих за моей истерикой мужчин.

— Нет!

Разворачиваюсь и бегу прочь, боясь, что меня силой остановят! Заставят!

Но мужчины, судя по всему, не трогаются с места.

И я, пробежав по роскошному залу и отмахнувшись от встревоженной официантки, неистово давлю на кнопку лифта.

Плевать! Плевать мне на Костика, его проблемы и его жизнь! Пусть сам разбирается!

С меня хватит!

Забежав в лифт, я прислоняюсь к его хромированной стене и оглушенно смотрю на прозрачное стекло. Вид на город, да. Офигенный. Надо же, я любовалась им, пока поднималась сюда, предвкушая… Ох, я и дура!