Кое в чем я куда быстрее моего братишки-маньяка.

Дана была офигенна. Чуть напряженная, с приоткрытыми губками, широко распахнутыми глазами… Нет, я понимал, что к ней будут липнуть, но как-то рассчитывал, что только взглядами. В конце концов, наша репутация работает на нас. Обычно. Но не со всеми, как выяснилось.

С мелкими отпрысками ящериц — нихуя. У них просто мозгов нет, нечему работать. Вот надо же, насколько Ящер жесткий и изворотливый, а сын у него явно далеко укатился. Может, намекнуть, чтоб тест сделал? Или просто природа отдохнула?

Я танцевал с Даной, с трудом вспоминая все, что в меня умудрились впихнуть за те два года кадетского училища, которые смогли нас с мелким выдержать, и, честно говоря, кайфовал.

Как круто было бы отрешиться, к херам, от всех проблем и просто получить наслаждение от вечера, музыки, охуенной девочки в моих руках. Девочки, которую я уже трахал и дико хочу еще. Уже одно это для меня — за гранью. То, что я постоянно ее хочу.

В любом ее и моем состоянии.

Катаем ли мы, перекидываясь матерными комментариями, завтракаем, сидя втроем за барной стойкой, и конфетка краснеет, глядя то на меня, то на Серого. Даже во сне я ее хочу!

И не просто хочу! Мне еще надо постоянно держать ее в поле зрения, надо знать, что с ней все нормально, что я в любой момент могу взять ее и утащить к себе под бок. Ну, или Серому передать. Короче, я, оказывается, тот еще фрик-контрол. А еще на братишку наезжал.

Дана во мне что-то такое разбудила, чего никогда не было. И, я надеюсь, не будет, потому что дико страшно думать, что я еще по отношению к кому-то могу испытать подобное.

Ощущение беспомощности, вот.

Я перед ней — дебил беспомощный. И это пиздец, как страшно.

Радует только, что она не понимает вообще нихрена.

Хоть остатки самолюбия сохраню…

Братишка, появившийся рядом с нами с новостью о начале войны, выглядел уже практически нормальным человеком. Насколько это к нему применимо, само собой.

Он перехватил у меня конфетку, а я рванул сразу к Вопросу.

И вот теперь пытаюсь собрать мозги в кучу и уговорить себя, что надо работать. Что это — на первом месте, а не кайф от ощущения тонкой талии конфетки в лапах.

Вопрос окидывает меня на редкость кровожадным взглядом, но ничего не говорит.

Кивает на зону для отдыха в стороне, приглашая присесть.

И все молча.

Понятно, мужик на взводе, нервы бережет, лишний раз пасть не открывает.

— Наигрался со своей куклой, Черный?

А нет, не бережет нервы… И зубы.

— Торги начались, — решаю я не заострять.

Мы, не сговариваясь, поворачиваемся на Серого, увлеченно крутящего Дану по залу.

— Он присоединится чуть позже, все под контролем, — говорю я уверенно.

— Не вижу что-то, — ворчит Вопрос, но в этот момент ему начинают сыпаться смс.

Он смотрит, скролит их, потом возвращается к первой, потом — на меня.

— Ящер, все же… — шипит он, оскалившись, и дергается в сторону давнего соперника, но я торможу.

— Погоди.

Нахожу взглядом Серого, киваю.

Тот останавливается и идет к нам вместе с конфеткой.

Но Вопрос смотрит не на них.

А на Ящера, приближающегося к нам с другой стороны. Он идет впереди, за его спиной, по обе стороны, двое подчиненных, самые близкие, доверенные лица. И рожи у них такие, что лишний раз порадуешься, что оружие и прочие средства тут на входе изъяли. В том числе и море веселух, типа всяких жучков, и других интересных средств возможного будущего давления на гостей. Оставили лишь телефоны, потому как у нас тут не ментовка все же, а прием.

Вот только телефоны эти тоже прошли необходимое сканирование и признаны безопасными.

И сейчас Ящер идет с вопросами. Походу, тоже смс засыпало.

А вообще…

Прикольно звучит: с вопросами к Вопросу.

Мама бы оценила, она учителем литературы была.

К столику Вопроса, где с удобством и совершенно каменной физиономией расположился Артем, мы с Даной подходим одновременно с Ящером.

Выражение морды у того — самое людоедское.

Прямой признак, что игра началась.

Меня охватывает… не азарт, нет. Все давно просчитано, никакого сюрприза быть не может. Но что-то похожее на удовлетворение возникает, не спорю.

Это сродни тому, когда заканчиваешь партию в шахматы, выигрываешь у серьезного противника, у которого далеко не все ходы возможно просчитать.

Хоть какой-то шанс на неожиданность бытия, мать его.

К тому же, я сейчас на контрасте еще острее все ощущаю.

Потому что буквально пять минут назад я готов был убивать. Нереально близок к этому был.