— Права ты, Айрушка. И вообще, мы с Настей были на задании Дани, — блондинка переводит взгляд на меня: — Даня, Настя взяла Аслана живым, и даже не покусала его, хоть и хорошо наподдавала.

Я смотрю на Настю. Она смущённо улыбается, но глазки гордо блестят, словно драгоценные камни.

— Я рад, что ты сдержалась, — киваю.

У Насти всегда чесались клыки на предателей, но сегодня она преодолела эту проблему.

Змейка рычит, громко, с азартом:

— Мазака! А ррррвать врагов?

Я улыбаюсь:

— Да. Нужно добить афганцев, которые сейчас стягиваются обратно в свою ставку. Но сначала подождём ещё одного союзника.

И вот, спустя какое-то время, небо разрывает рёв. Из облаков появляется Золотой — истощавший и чертовски злой из-за вынужденной диеты. Желточешуйчатый летит к нам, расправив крылья, как знамена. Я бросаю с усмешкой:

— Кто-то давно не ел мяса.

Ставка афганцев, Прикаспий

Калифа-шах со своей ставкой расположился в одном из заброшенных кишлаков. Он нервно шагал туда-сюда по двору, не находя себе места, халат болтался на нём, будто мешал, а сам он только сильнее раздражался от отсутствия донесений. В голове путались мысли: победа должна была быть лёгкой, но известий всё не было.

Во двор влетел старший гвардеец, торопливо поклонился и произнёс:

— Беда, о великий шах! Наше войско разбито! Наши люди бегут сюда — те, кто выжил… Их осталась едва ли треть.

— Что?! — взорвался Калифа бин Кандара, резко побагровев. — Как это разбито? Как мог провалиться наш план? Мы должны были окружить эту проклятую сотню летунов и смять их тридцатикратным числом! Я требую ответа, что произошло!

Гвардеец опустил взгляд, боясь смотреть в глаза повелителю:

— Всё пошло наперекосяк, о великий шах. Казахи оказались хитрее. Мы взяли сотню в кольцо, а нас самих окружил Старший жуз. Их манёвр оказался неожиданным. Но там было ещё кое-что…

Калифа зарычал:

— Что ещё? Говори прямо!

Гвардеец, запинаясь, всё же выдавил:

— Наши сканеры засекли на поле битвы не меньше пяти Грандмастеров. И… ещё тех, чья сила выше Грандмастеров.

Калифа побледнел, рот его перекосило от страха. Он вцепился в бороду и почти простонал:

— Пять Грандов?! И даже Высшие Гранды?! Это невозможно! У Филинова не может быть такой силы!

Шаха охватила паника. Надо бежать. Отступать. Немедленно! Пускай Филинов оставляет себе свой многотысячный гарем остроухих гурий! Пускай! Если у него в распоряжении Высшие маги, он имеет полное право владеть красавицами единолично!

— Заводите машины! Мы уходим обратно в Афган! — закричал Калифа.

Но гвардеец не сдвинулся с места, только обречённо покачал головой:

— Южные туркмены, наши союзники, уже удрали, о великий шах. Забрали всё топливо, даже последние канистры. Их разведка оказалась шустрее нашей, и они уже смылись. Бензина в баках не хватит, чтобы добраться до самолётов. Остались только боеприпасы, а на них не уедешь. Мы можем стрелять, но дороги закрыты.

Калифа замотал головой, в отчаянии схватился за грудь и выкрикнул:

— Проклятье! Да как это они нас бросили?! Эти туркмены, эти псы неблагодарные! А ты чего стоишь?! — накинулся Калифа на гвардейца. — Бери троих и переливай бензин из остальных машин в мою, да ещё в пару джипов сопровождения! Твой великий шах изволит немедленно покинуть Прикаспий!

Гвардеец сглотнул и хотел что-то добавить, но вдруг весь кишлак содрогнулся. Над глинобитными крышами разнёсся драконий рёв — протяжный, хищный, наполненный голодной яростью.

Калифа вскрикнул, глаза поднял к небу, побледнел ещё сильнее и, хватаясь за голову, зашептал:

— Дракон?!

— Боюсь, о великий шах, тебе придётся ещё ненадолго остаться в Прикаспии, — обречённо вздохнул гвардеец.

Мы на Золотом Драконе летим к лагерю афганцев. Со мной на чешуйчатой спине устроились Камила и Лена, обе с любопытством оглядывают низины. Внизу войско Гришки. Казахи пригнали миномёты и ЗРК и открыли огонь по лагерю. Пуск за пуском, трассеры режут небо, но афганцы не остаются в долгу — у них тоже ракет хватает, и они их не жалеют. Взрывы идут один за другим, и я через мыслеречь ловлю, как Гришка пока не спешит бросать пехоту на штурм, ждёт, когда афганцы выдохнутся.

Мы подлетаем ближе, и я наконец вижу весь лагерь. Народу там собралось больше, чем я ожидал: целая толпа, много беженцев с поля боя, не меньше полутысячи, а может и тысяча. Все удрали обратно в лагерь афганцев под защиту своих ракет. Из лагеря летят новые ракеты уже по нам, но Золотой дёргает крыльями и накрывает себя ярким жёлтым силовым полем, гася удары. Снопы огня растекаются по щиту, а дракон только хохочет своим рёвом.

Желточешуйчатый рычит на ментальном канале:

— Ну что, поджарю их? Или опять запретишь?