Шрифт:
Идея не одного, а именно двух заветов – особенного и всеобщего, увязанность этих заветов в единый завет – это то, что позволило христианству выйти за свои собственные пределы и породить внетрадиционный секулярный мир. В принятии двучленного источника впервые проявился тот «гений христианства», который придал общее направление всему дальнейшему развитию основанной на христианской религии цивилизации.
По-видимому, следует договорить эту идею до конца, и провозгласить, что истинная религия предопределена быть двучастной, находящейся во внутреннем диалоге с самой собой, что истинный Завет промыслительно представлен сосуществованием двух Заветов; что истинное мировоззрение призвано быть бинокулярным в той же мере, как и зрение обычное.
Однако при этом важно отметить, что на конкретно-религиозном уровне теология дополнительности сама должна быть представлена двумя дополнительными теологиями: «наукоучение» европейской философии, противопоставляющей мысль и бытие как две логики, как раздвоение логик – и в рамках этого подхода задающей теологию сопряжения двух Заветов, – должно дополняться «фольклорной» традиционной иудейской интерпретацией этой же коллизии.
Как же сами две эти религии практически и теологически относятся друг к другу? Как выглядит теология дополнительности на собственно теологическом уровне?
Опыты диалога
На протяжении веков в христианском мире по отношению к еврейству господствовали теология замещения и проповедь презрения. «Ветхий» и «Новый» Заветы воспринимались не диалогически, но лишь как две фазы одного и того же Завета. Союз, заключенный между евреями и Всевышним, был объявлен церковью упраздненным. От евреев ожидалось, что они оставят исполнение порученных им заповедей, что они прекратят существование в качестве обособленной религиозной общины, и вольются в новый «духовный Израиль». На протяжении веков, несмотря на то, что в Торе Всевышний многократно называл Свой союз с Израилем вечным союзом, Закон Моисея рассматривался христианами как вспомогательное, давно отжившее свое время средство. Соответственно избранность Израиля воспринималась как относящаяся только к прошлому.
И все же даже в этот мрачный период, когда евреи стали подвергаться со стороны христиан откровенному преследованию, могли звучать также и вполне позитивные слова, как, например следующие, написанные Папой Григорием [27] 6 апреля 1233 года в письме к епископам Франции: «Хотя неверие евреев следует осуждать, тем не менее их связь с христианским миром полезна и в известном смысле необходима, ибо они тоже являют образ нашего Спасителя и были созданы Творцом всего человечества. Поэтому избави Боже, чтобы они были истреблены Его собственными творениями, в особенности теми, кто верует в Христа… ибо праотцы евреев были друзьями Бога, и их потомков следует сохранить». (Цит по Малколм Хэй «Кровь брата твоего» Иерусалим 1991 стр 145).
[27] Григорий IX (лат. Gregorius PP. IX, в миру – Уголино ди Конти, граф Сеньи, итал. Ugolino dei Conti di Segni); ок. 1145 – 22 августа 1241) – папа римский с 19 марта 1227 – 22 августа 1241.
Будучи преемником Гонория III (1216 – 1227), следовал традициям Григория VII (1073-85) и Иннокентия III, продолжая укрепление римского престола.
Григорий IX одобрил Северные крестовые походы Тевтонского ордена, целью которых было крещение прибалтийских язычников, и которые привели к столкновениям Тевтонского ордена с Псковской и Новгородской республиками). В булле от 24 ноября 1232 года Григорий IX просил Ливонское братство меча направить войска, чтобы защитить наполовину языческую Финляндию, крещение которой проводили шведские епископы, от колонизации её новгородцами.
В 1231 году запретил мирянам читать Библию (это связано с появлением и распространением опирающихся на Библию еретических учений, противостоящих католической церкви). В 1232 году передал инквизицию в руки доминиканцев. Боролся за укрепление папской власти Италии с Фридрихом II Барбароссой. Канонизировал Франциска Ассизского (которого знал лично) и многих других популярных в католицизме святых.
В послевоенный период, после того как христианский мир – хотел он того или нет – оказался замешан в Холокосте, у церкви появились дополнительные мотивы в корне пересмотреть свое отношение к иудаизму.
Как бы то ни было, в последние десятилетия теологический аспект иудео-христианских отношений стал христианским миром активно переосмысливаться.
В послевоенном западно – христианском мире все больше стали понимать, что иудаизм нужен христианству «живой», что у евреев не просто имеется свой отличный от христиан путь, но что «отличность» этого пути является гарантом жизненности самого христианства, что два Завета сосуществуют всерьез. В церкви все больше стали ощущать, что обе религии выигрывают, когда они сохраняют свою относительную различенность, и обе теряют, когда приходят к единому «христианскому знаменателю».
Католический теолог Джон Павликовский [28] (США) пишет в этой связи: «На данном этапе религиозной истории христианам необходимо признать, что иудаизм продолжает играть уникальную, исключительную роль во всеобъемлющем процессе спасения человечества… Подлинный диалог между иудаизмом и христианством, реальное теологическое осмысление их взаимоотношений могут начаться только с четкого осознания различий между двумя религиями». Джон Павликовский «Иисус и теология Израиля» Москва 1999. стр 130 (John Pawlikowski «Jesus and the Theology of Israel»)
[28] Джон Павликовский – профессор и директор программ католическо-иудейских исследований Католического теологического союза Чикаго, президент Международного совета христиан и иудеев (Мартин Бубер-хаус, Хеппенхайм, Германия).
В целом эта новая тенденция наметилась после 2-го Ватиканского собора (1965) и его декларации «Nostra Aetate»; после того, как папа Иоанн XXIII с горечью воззвал к Создателю: «Мы признаем теперь, что в течение многих столетий духовная слепота не позволяла нам увидеть красоту Твоего избранного народа и разглядеть в его лице черты наших первородных братьев» (Цит по Фрикке «Кто осудил Иисуса?» Москва 2003 Стр 295).
С той поры христианский мир отбросил так называемую «заместительную» теологию (Церковь пришла на смену Израилю) и стал пытаться разработать именно теологию дополнительности – дополнительности заветов и общин: еврейской и христианской. Так в «Послании французского Епископата» (1969) говорится: «Первый завет не превратился в ветхий под воздействием нового. Он остается его корнем и источником, основанием и обетованием… его следует принять и признать в первую очередь в нем самом». А в «Пояснениях» (к декларации «Nostra Aetate» – 1985) открыто говорится именно о «партнерстве» общин. Значительный вклад в развитие иудео-христианский отношений внес папа Иоанн-Павел II, посетивший 13 апреля 1986 года римскую синагогу.
Ватиканские решения вызвали лавину теологических ответов, призванных эти решения проинтерпретировать. Прежде всего подверглось критике традиционное представление о конфликте Иисуса с традицией иудаизма. Упомянутый католический теолог Джон Павликовский пишет: «Последнее десятилетие отмечено замечательными достижениями научной мысли в изучении «иудейства» Иисуса. В результате традиционная концепция, согласно которой Иисус решительно противостоял закону и отменил последний, – концепция, по сути дела, составлявшая ядро всей церковной теологии и проповеди, – оказалась под большим вопросом». Джон Павликовский «Иисус и теология Израиля» Москва 1999. стр 100.