Поступив характерно по-истанийски, халфлинг не сдул пену и не стал дожидаться, пока она отстоится, а сразу протянул кружку Карнажу.

— Приятного вам дня и приятнейшего вам аппетита, добрые господа! — звонко и картаво отчеканил трактирщик, потирая висок сквозь густые бакенбарды.

— Подай чего-нибудь поесть, только не торопи в этот раз свою женушку, а то опять бросит скалкой, если что-то подгорит, — улыбнулся «ловец удачи».

— Уж будьте покойны, сударь, она у меня теперь как шелковая! — подбоченился трактирщик, задрав вверх свой нос картошкой, — Мора! МОРА! Мясо таки готово?!

— А у меня таки не десять рук, старый ты черт! — донеслось с кухни, — Сам повыгонял всех поварят, а теперь вынь ему и положь!!!

— Ладно, Скарб, не торопи ее, — примирительно произнес Феникс, — Мы можем подождать.

— Эх, нету с ней сладу. И я Карб, а не «Скарб»!

— Ну, извини.

Полукровка кивнул Зойту на стол у окна. Ларониец закинул свои сумки на скамью и уселся там, выложив на стол к удивлению «ловца удачи» знаменитый красный томик почти эпического сказания о Фивланде под авторством какого-то известного придворного сочинителя, об чью замысловатую фамилию язык можно было сломать. Что, впрочем, не являлось редкостью среди швигебургских кланов, также как и пристрастие к графомании.

— Эй! Кучерявый! Подай яду, курва истанийская! — раздался из дальнего угла скрипучий, неприятный голос.

Халфлинг вспыхнул и, что-то ворча себе под нос, достал из-под стойки длинную, узкогорлую бутыль матового стекла. После чего аккуратно наполнил небольшой серебряный кубок синей, густой, как масло, жидкостью с легким, но неприятным запахом безжалостно раздавленного клопа.

— Как старому знакомому скажу вам, сударь, что вон там, в углу, с самого утра сидит странная парочка, — зашептал халфлинг, — Уж не вас ли они дожидаются?

— А кто они? — склонился к Карбу полукровка, не поворачиваясь.

— Друид и некромант…

— Не может быть!

— Я таки говорю, что «странная».

— Пошевеливайся, шельма, иначе сейчас у меня попляшешь! — снова заскрипел тот же голос, уже из-за спины «ловца удачи».

— Сударь! — Карнаж резко повернулся, — Вы здесь не один, а от ваших мерзких криков уши вянут! Так что полегче, прошу вас. Иначе он и впрямь спляшет над шестью футами земли, которой вас засыплют!

— Да ты что, щенок!? Меня тут каждая собака знает! — воскликнул некромант, наверняка побледнев со злости, если бы его пепельно-серая кожа, обтягивающая гладкий череп и сухое лицо была еще способна на это.

— Поздравляю! — процедил сквозь зубы Феникс, уперев свой Vlos'Velve раздвоенным острием в выпирающий кадык неугомонного нахала, — Будет, кому повыть на вашей могиле.

— Черт побери! — прохрипел некромант, сощурив глаза и что-то вспоминая, — Карнаж!?

— Он самый, Кассар, он самый, — темноэльфийский шпаголом юркнул обратно в ножны так же молниеносно, как и появился, а освободившаяся от него рука передала пожилому заклинателю мертвых серебряный кубок с ядом.

— Какого дьявола ты здесь делаешь? — приняв кубок, поинтересовался некромант, морщась и поглаживая шею в том месте, где ее коснулся кинжал.

— Ищу компаньонов для того, чтобы спуститься в тоннели.

— Вот как!? Так давай к нам за стол! — просиял Кассар, увлекая полукровку за собой, — Мы туда собираемся нынче ночью.

— Тут есть сложность, — удержал некроманта за рукав черной робы «ловец удачи», — Я с ларонийским колдуном. Не думаю, что он обрадуется твоей компании.

— Да брось ты! Дело древнее, как бородавка моей прабабки! Сейчас все уладим.

— Что ж, попытайся, — Феникс отвернулся, словно это его не касалось, и продолжил пить свое пиво, краем уха слушая, что творилось у него за спиной.

— Приветствую славного ларонийского чародея, — гаркнул Кассар.

— Да как ты вообще посмел даже заговорить со мной!? Могильщик! — взревел Зойт, задыхаясь от ярости.

— Да что ты на меня так вылупился!? Дело-то давнее! Вы же победили? Раздолбали нашу башню, но я не в обиде. Так давай забудем! На-ка, лучше выпей…

Некромант с шумом перевернутых стульев, треском костей и досок влетел в стойку, рядом с «ловцом удачи».

— Ну, как? — поинтересовался Феникс.

— Все отлично! — растянулся в довольной улыбке Кассар, с кряхтением вправляя себе позвонки, — Теперь можно и поговорить по душам.