Директор обмяк, по-видимому испугавшись, и заискивающе сказал:

— Куда же вы так спешите? Дайте подумать…

Номер нашелся на втором этаже. Горничная, рябая брюнетка, опустила шторы, зажгла свет, принесла постельное белье и, пожелав спокойной ночи, хотела уйти.

— Подождите, — сказал Полковский. Он попросил поставить четыре кровати, так как приезжает его семья.

— Завтра приезжают, завтра и поставим, — ответила горничная.

— Нет, нет, давайте сейчас.

Горничная что-то проворчала, но кровати внесла и, раздраженно положив белье, ушла, ничего не сказав.

Полковский застелил постели, решив, что у стены будет спать Иринка, а у окна — Витя и няня.

Засаленное кресло он покрыл простыней, передвинул в угол шкаф, стараясь придать комнате уютный вид, чтобы Вера не так горько ощущала потерю родного дома. Когда, по его мнению, все было сделано, он встал у двери, осмотрел всю комнату и остался доволен.

В коридоре часы пробили три. Полковский спохватился, что он еще не договорился с шофером. Надев пиджак, он спустился вниз и только тут сообразил, что ночью ходить по улицам нельзя. Вернувшись назад и предупредив горничную, чтобы его разбудили в шесть утра, он лег спать.

Утром он помчался в гараж агентства Черноморского пароходства. Ночью шел дождь, и теперь на выщербленном тротуаре были лужи. Перепрыгивая их, Полковский подошел к кирпичному сараю с заколоченными окнами. У легковой машины, стоя на коленях, возился шофер.

— Ваня, машина готовя? — спросил Полковский.

Шофер поднял замазанное лицо и, узнав Полковского, ответил, что не скоро.

Полковский попросил его через два часа подъехать к гостинице, а заодно достать и грузовую машину для вещей.

— Вы понимаете, сегодня жена приезжает, — закончил он.

Потом Полковский зашел в цветочный магазин, купил много цветов, послал мальчика отнести их в гостиницу.

— Живо, в два счета. Скажешь горничной — для восемнадцатого номера.

А сам зашел в один гастроном, потом в другой, третий — купил торт, вино, фрукты, закуски и, нагрузившись свертками, вышел на улицу. Он улавливал иронические взгляды, которыми окидывали его прохожие, и ему стало неловко. Оправдываясь, он подумал, что ведь это для жены и детей, для Веры! Наверное, и Володя зайдет.

Горничная, казавшаяся нарядной в белой наколке, открыла дверь его номера передала цветы.

— Спасибо. Как вас зовут? Наташа? Красивое имя, — рассеянно говорил он, укладывая на стол покупки. — Достаньте, пожалуйста, посуды.

Пока горничная добывала посуду, Полковский расставил цветы на подоконниках, на столе, а самый большой букет положил на Верину постель.

Вошла горничная с целой стопою тарелок.

— Угу, сервиз, — обрадовался Андрей.

Он накрыл стол на всю семью, разложил на тарелки закуски, нарезал торт, поставил вино и пять стаканов. Шестой стакан стоял в стороне: для Володи, если он заглянет.

— Теперь, кажется, все, — сказал Андрей. — А машины еще нет, — добавил он, посматривая в окно на улицу, потемневшую от дождя. В ту же минуту к парадному подъехали «эмка» и грузовик. Машины остановились под окнами и нетерпеливо загудели.

— Вот и Ваня, — узнал Полковский шофера легковой. — Я пойду, как вас зовут? — спросил он, причесываясь перед зеркалом.

— Я сказала, — ответила горничная.

— Ах да, кажется, Наташей, — рассеянно согласился он, поправляя черный галстук.

В коридоре послышались торопливые шаги, потом постучали в дверь.

— Андрей Сергеевич, машина уже давно ждет, — сказал шофер и улыбнулся, глядя на накрытый стол.

— Наверно, с полчаса? — рассмеялся Полковский, надевая плащ; потом взял с кровати букет цветов для жены, завернул его в газету, чтобы прохожие не обращали внимания и сказал горничной: — Если позвонят из штаба, скажите, что Полковский поехал в порт встречать семью. Не забудьте же: встречать жену и детей.

Когда он вышел, горничная пожала плечами и презрительно сложила губы:

— Вот чудак, как будто только у него жена и дети.

В порт приехали рано. Парохода еще не было, но его ждали с минуты на минуту, хотя никто точно не знал, когда он прибудет. Встречающих было много и, спасаясь от дождя, они толпились в зале и заполняли буфет. Шофер нервничал: машина задерживалась. Полковский протирал мокрое стекло автомобиля и всматривался в море.