Потрясая оружием, он заметил, что мечники поддержали его почин, и неожиданным ударом в спину противнику ополовинили его ряды. Когда янычары разглядели новую опасность, большинство их лежало уже на земле, а остальных безудержно стали теснить к воротам.

— Не дайте им закрыть ворота! — крикнул Антон.

Несколько янычар кинулись на него словно ястребы, опознав главного. Спецназовец обрушил на них страшные удары топора, который успел зазубриться и покрыться кровью до самой рукояти. Он раскалывал панцири янычар, разрубал их мечи, сея вокруг смерть и хаос. Топор всякий раз застревал то в телах, то в доспехах, спецназовец, матерясь, тратил какое-то время, чтобы вытащить его.

Но ошибался тот, кто думал, что в этот момент его можно было застать врасплох.

Антон владел обоерукой формой боя, сжимая в одной руке топор, в другой меч.

Янычары забывали об этом, с торжествующими криками кидаясь на него со спины, спецназовец раз за разом без устали отмахивался от нападавших, и враги отваливались от него с рассеченными доспехами и вываливающимися внутренностями, а кто и без головы.

Забрызганный кровью, охрипший от криков, которыми приходилось все время поддерживать и направлять горожан, Антон не сразу разглядел одну странность, а когда разглядел, было уже поздно.

Никто из янычар и не думал отступать, хотя воротины на протяжении всего избиения оставались гостеприимно распахнутыми. Смертники, они что ли?

Смертники! Антон похолодел от страшной догадки.

Отбросив меч, он взялся за топорище обеими руками и на бегу врубился в толпу янычар, нанося удары по обе стороны попеременно. Обороняющиеся не выдержали напора и рассыпали строй. Спецназовец, воспользовавшись временной паникой, кинулся в прореху и достиг, наконец, ворот.

За ними были еще одни ворота! На них было грубо намалевано внутренне убранство двора, что доселе вводило в заблуждение.

— Засада! — Закричал он, перекрикивая шум битвы. — Всем назад!

И он знал, что не успел.

Из-за построек, где скрывался плохо вооруженный, а что плохо вооруженный, практически невооруженный арьергард, который только должен был подобрать оружие у убитых янычар, раздался сначала вой, потом лязг новой битвы, которой не должно было бы быть.

Он крикнул Ивана, вскочил в седло и поскакал назад. Оставшееся его войско кинулось следом, и тотчас стало мишенью для сотен стрел, пущенных из-за стены.

Они тучей накрыли людей, вокруг поднялся животный крик.

Антон, сжав зубы, скакал вперед, дав себе слово не оглядываться, и скоро достиг улицы, где находилось основное его войско, но это уже ничего не изменило.

Войска, в том смысле, в каком его понимают, как некий подчиняющийся приказам и выполняющий боевую задачу, элемент, уже не существовало. Улица была запружена обезумевшими от страха людьми, которые лезли, не разбирая дороги, по головам друг друга.

Причину панического бегства Антон понял очень быстро. В дальнем конце улицы в практически беззащитных людей вклинилась масса тяжело вооруженных янычар, празднично сверкающая сотнями вороненых панцирей, словно стая майских жуков.

Над головами не переставая, словно крылья ветряных мельниц, взмывали и опускались мечи и топоры на длинных ручках. Там, где они опускались, словно вспыхивали пестрые фейерверки.

Конец улицы был ярко-алый, словно на карнавале, и этот часть улицы становилась все обширнее, медленно, но верно протягивая к замершему спецназовцу свой жуткий язык.

Антон попытался пролезть к месту рубки, но для достижения этой цели ему надо было прорубить и поубивать бегущих навстречу людей. Он понял, что его план трещит по всем швам.

Где же Волобуев с мегалаками? Их появление было бы настоящим спасением.

Антон, наконец, сдался на волю толпы, и людской поток увлек его.

— Пойдем через базар, — сказал Олаф.

— Ледокол запретил идти через базар, — возразил Волобуев. — Там слишком мало места, неудобно драться, нас могут зажать.

— Мы вместе, но мы сами по себе.

Волобуев приосанился и оглядел бойцов. Ветерок трепал шерстку трех с лишним сотен мегалаков. Большинство было на конях. Он стоял один против всей этой мощи, один среди нелюдей.

— Если вы ослушаетесь, Ледокол вас накажет, — Волобуев решил быть дипломатичным, но тут Олав сказал то, что попросту взорвало силача изнутри.

— Человек боится идти через рынок, — заключил Олаф. — Человек боится Ледокола, это понятно.

Волобуев сплюнул на землю. Он был в просторной рубахе, доспехи ему так и не смогли подобрать, стоял, опираясь на огроменную железную дубину, утыканную коваными шипами.

— Хрен с вами, нехай будет через рынок, — сказал он. — На одной стене будем все висеть.