Шрифт:
Пошла к черту конспирация, понял Шорохов.
Он ожидал, что скрывшийся незнакомец поднимет тревогу, но прошла минута, другая, а вокруг была все та же, ничем не нарушаемая тишина.
Майор еще для верности полежал, прислушиваясь, потом полез в воду за лодкой. На этот раз он заметил, насколько она была ледяной. Не влезая в лодку, он дотолкал ее до причала, где они с Неволиным привязали ее в укромном месте, и без задержки тронулись в глубь суши, встретившей их столь негостеприимно.
28.
– Пластид заложен по периметру дома. Мы похороним. Прыг – скока, – сказал Голован.
– Интересно, а сами мы выберемся? – мурлыкнула Марж.
– Обижаешь.
Засветло Немой закрыл все ставни, проверил все замки, не упустив и чердак, и теперь присоединился к ним. В наглухо зашторенном доме они чувствовали себя словно на космическом корабле. Включенный повсюду свет вместо уюта навевал ощущение опасности.
– У меня даже мурашки по коже, – призналась Марж. – Так неохота умирать.
– А ты не умирай, – пожал Голован плечами.
Сам он отвлекался тем, что пытался вспомнить, что было с ним раньше, но дальше клиники Живого ничего не припоминалось.
– А ты Живого видела? – спросил он у Марж.
– Конечно.
– Я не о том. Ты смогла бы его узнать?
– Он был в маске. Операция, все такое.
– На операции ты не могла его видеть.
– Я хотела сказать, он приходил после.
– И был в маске? Странно.
– Можно подумать, он к тебе без маски приходил.
– И ко мне в маске. Вот я и говорю, странно. Зачем он от нас скрывался? Мы же его дети.
– А вдруг у тебя, как у Секи крыша бы поехала, и ты захотел ему отомстить.
– Сека не хочет никому зла. Она отошла от дел и все.
– А ты откуда знаешь? – она уставилась на него. – Что, опять открылся пятый глаз!
Ну, Голованчик, милый, скажи, умотаем мы завтра отсюда или нет? Как все будет.
Голован сказал, чтобы отстала, и даже отсел от нее в кресло. Как бы не так. От женщины отвязаться невозможно в принципе. Она подсела на подлокотник, взъерошила волосы.
– Ну, Голованчик, ты только скажи, на какой машине мы поедем из этого богом забытого никому не нужного города.
Он отнекивался, сколько мог, сделал вид, что чистит оружие, она выхватила у него из рук умзхальтер и зашвырнула в угол.
– А если бы он случайно выстрелил? возмутился Голован.
В конце концов, он сделал вид, что поддался на провокацию. Закрыл глаза, сделал несколько пасов. Обычно это было не так. И уж совсем не надо было закрывать глаза.
К груди словно кусок обжигающего льда приложили, он даже застонал.
– Ты чего? – испуганно отшатнулась Марж.
Несколько секунд он непонимающе таращился на нее. Перед глазами с калейдоскопической быстротой мелькали кадры. Это действительно была дорога. Он видел даже колеса, скачущие на выбоинах. День был солнечный, веселенький такой денек. И вдруг машина словно влетела в мазут. Несколько долгих секунд он ничего не видел. Потом отошел и зло скинул руку девушки.
– Что с тобой? – с тревогой спросила Марж.
Вместо ответа тот положил пулемет на колени.
На этот раз салаги сработали по-взрослому. Дом действительно должен был быть взорван, едва Прыг-скок переступит его порог. Салаги совсем не собирались превращать его в крепость. Наоборот. Основное оружие было зарыто в огороде. Оно могло понадобиться, чтобы добить Прыг-скока, пока он будет ворочаться под развалинами, словно мамонт в вырытой для него яме.
Взрывчатка была заложена с таким расчетом, чтобы выбить из-под дома фундамент и уложить на Прыг-скока основной вес двухэтажного дома. За себя салаги не боялись.
Выскочить из заминированного дома? Нет проблем. Нельзя было сказать, что они любили риск. Они были созданы для риска.
Они были начеку, но не выказывали этого. Они даже включили телевизор.
Транслировался кабельный канал Александра Люфтвангера.
– Переключи! – попросила Марж, глянув на часы, без двадцати одиннадцать, и Немой, любящий оказывать ей услуги, встал.
Ваня проснулся в половине десятого от солнца, светящего ему прямо в глаз.
Сколько раз просил повесить маму шторы, она упрямится, говорит, что мальчику в его возрасте негоже закрываться, а то соседи подумают всякое. Кстати, о соседях.