Чуть позже привели злоумышленника. Нелюдь, не поймёшь какой породы. Совсем молодой парень, почему вообще в храм пустили?! Велено же было…

– Так ведь он бородатый был! – поспешил оправдаться страж. – Во-от такая бородища дремучая! – он отмерил рукой по пояс. – Видно, те, кто на воротах стояли, подумали, что взрослый мужик. А уж как отваливаться стала, мы его сразу к вам! Скрыться хотел, неверный, да боги не допустили!

– Допросить! – приказал Пращур отрывисто.

Начался допрос.

… И чего этот болван там застрял?! Почему не уходит через Астрал?! – томилась тревожным ожиданием Энка.

Меридит прислушалась к ощущениям в правом ухе.

– Он хочет, чтобы мы ушли как можно дальше от храма. Чтобы сели в сарае и затаились. И ещё надеется что-нибудь разведать.

– Мало ли чего он хочет! – рассердился Орвуд. – Мог бы и о других подумать – нервничай тут из-за его хотений! Передай, пусть возвращается немедленно!

– Всё равно не послушается, – безнадёжно махнула рукой диса. – Я его знаю…

…Разговор начался с того, что ему без всякого предупреждения дали в морду. Хельги не удивился. В ранней юности, ещё не будучи существом цивилизованным, образованным и прогрессивным, он и сам, порой, использовал этот стиль допроса.

– Кто таков, что за тварь? – страшным голосом, прямо в ухо заорал сотник охраны.

Допрашиваемый отшатнулся от громкого звука, втянул голову в плечи, опустил глаза, изображая полную покорность.

– Хельги меня звать. Сирота я. У людей из милости рос, роду-племени своего не ведаю! Не обижайте за-ради Умрана, добрые господа! Сироту грех обижать!

А про себя подумал «Демон побери! До сарая целый час ходу, придётся всё это время изображать идиота! Опять! Что за невезение! Если этот и дальше станет так орать, оглохнуть недолго! Надо больше говорить самому, чтобы ему времени не оставить.»

– Где живёшь, чем занимаешься?

– Нынче я в городе живу, почтенный господин! Уж деньков пять, как пришёл. Меня одна вдова на постой пустила, к свиньям в хлев. Золотой за то взяла. Вот я и думаю, не дорого ли?

Охранник нетерпеливо поморщился.

– А раньше где жил?

– Так деревенские мы. Витвендорф – слыхал про такое? Там я жил. А как нежить по зиме всех поела, так я и убёг оттоль, скитался. Меня, господин хороший, нежить не жрёт, видать, я ей не по вкусу. Я так рассуждаю: может, мы с ней одной породы…

– Занимался чем?

– Дык я того… – Хельги на секунду запнулся, припоминая какое-нибудь сельское ремесло, заведомо не требующее интеллекта и специальных навыков, – Гусей пас! – он ругал себя последними словами: пришло же в голову изображать именно деревенского дурня! Почему не выбрал роль более знакомую? Что он, собственно знает о сельской жизни? Толком ничего! Придётся теперь выкручиваться…

– Оружием владеешь?

– А как же! – отвечал «злоумышленник» с идиотской гордостью. – Дубиной я ловко управляюсь! Кого хошь отходить могу! Дубиной я раз даже кузнеца победил. Токмо что он пьянющий лежал, а всё равно здоровенный. Так что если тебе, к примеру, сторож нужен, нанимай меня смело… Ай!

Его стукнули, чтобы прекратил болтать.

– Отвечай! Почто замыслил Пращура нашего убить? – сотник сбился на простонародный слог. Стиль речи допрашиваемого оказался заразным. – Кто велел?!

Тот вытаращил зелёные глаза, приоткрыл рот, даже руками замахал от ужаса.

– Убить?!! Пращура нашего?!! Я?!! Да ты не белены ли объелся, добрый господин… Ай! Да я вовсе не могу живую тварь убить! Покалечить разве, а убить – ни-ни! Тем паче, Пращура нашего! Такое и в ум никому прийти не может… – и, подманив сотника пальцем, доверительно шепнул на ухо, (якобы, чтобы Сам не услышал), – Не знаешь разве: ежели о Пращуре нашем кто плохо подумает, того Умран сразу громом поразит и на клочки разорвёт! А ты говоришь, убить! Спасибо, дураков нет, хоть ты мне тыщщу золотом дай! – (и, прибавив голос), – Да и вовсе нам такое злодейство не надобно! Пращура любить надо! Ай! Что дерёсси, больно!

Истерическое многословие допрашиваемого начинало раздражать сотника не на шутку. Будь он менее опытен, уже плюнул бы и отпустил глупого парня на все четыре стороны, решив: не того взяли.

– Зачем в храм пришёл? Отвечай!

– Не стану! Чего тебе отвечать, когда ты дерёсси? Ай! Стану, стану, не тронь! Сам что ли не знаешь, зачем в храмы ходют? Молиться!

– Ладно. Маскировался зачем?

– Чего делал?!

– Бороду нацепил.

– А! Так без неё не пущали! Давеча сунулся в ворота – прогнали. Дескать, незрелый! Ну я и того. Магу на ярмарке золотой дал, он мне её прирастил. Обещал, держаться будет. Обманул, скотина! Деньги взял, а она и отпала! Где же правда на свете? – парень обвёл окружающих взглядом, ища сострадания. Не нашёл и принялся развивать тему дальше. Плюхнулся на колени перед Пращуром. – Ты прости меня, отец родной, за ослушание! Что обманом к тебе пришёл. Я ведь токмо за ради того, чтоб благодати черпнуть! Мы твари маленькие, подумалось: когда ещё такой случай выпадет, что и золотой есть, и маг встретился… Прости за ради Умрана и Эрды! Помилуй! Скажи, прощаешь? – настаивал он заискивающе.