Рени виновато опустила голову.

— Прости, мой ангел.

— Ну, нет! Будь ты проклята! — намереваясь уйти, Михаил резко отстранился, но во взгляде жены светилась такая огромная и беззащитная в своей уязвимости любовь, что он передумал и обречённо поник.

— Поверь, мой ангел! Я не хотела тебя расстроить! — лихорадочно зашептала Рени, прижавшись щекой к его щеке. — Будь хоть капля надежды, я не посмела бы ослушаться твоих указаний… — она заглянула в страдающие глаза мужа и горько усмехнулась. — Я права, всё бесполезно, мои дни сочтены.

— Неправда! — вскинулся Михаил. — В запасе ещё было время, а ты взяла и пустила все труды псу под хвост! — он обнял Рени и горестно произнес: — Кошка, дни и ночи я работал в поисках выхода, и обязательно нашел бы его, клянусь! Ты же знаешь, я никогда не сдаюсь. Я сделал бы для тебя все возможное и невозможное.

— Знаю, милый! Я верю, что ты всё можешь, но нет смысла мучить себя бесплодными попытками. Признай, что ты не господь бог. Пойми, я совсем тебя не вижу и это грустно. Мой ангел, больше я не хочу терять драгоценное время. Порой мне кажется, что оно утекает как песок между пальцев. И чем больше я жадничаю, пытаясь его сберечь, тем безвозвратней мои потери.

От искренней печали в голосе жены, у Михаила болезненно заныло сердце.

«Так тебе и надо! — мысленно сказал он себе. — Дурак! Думал, что можешь столько лет пользоваться ее любовью и ничего не давать взамен? Какой самообман! Вот и наступило время расплаты, когда упущенного, как и прожитых лет, уже не вернешь».

— Всё равно не понимаю, как ты могла так поступить, — с горечью в голосе произнес он. — Как ты посмела отобрать у нас последнюю надежду?

Не ожидая ответа, Михаил крепко до боли сжал жену в своих объятиях, словно они могли оградить её от вечности, и уткнулся в переливчатую массу волос, знакомо пахнущую полуденными травами и медом.

На плечо Рени закапали горячие слёзы. Она ласково провела рукой по распущенным волосам мужа. Их волнистые шелковистые пряди медового цвета слегка пружинили под ее чуткими пальцами, доставляя ей своей гладкостью и мягкостью несказанное чувственное удовольствие.

— Поплачь мой ангел, и прости за причинённую боль. Не прячь своих слёз, в них нет ничего постыдного. Они бальзам для моего измученного сердца.

— Я и не прячусь.

Щемящая нежность затопила сердце Михаила. Он не сопротивлялся, когда Рени взяла его лицо в ладони и, стремясь запомнить, исследовала любящим взглядом каждую его черточку.

— Любовь моя, ты позаботишься о девочке?

— Конечно! Я же люблю Мари, как родную дочь, — с недоумением отозвался Михаил, до него не сразу дошло, о ком идёт речь.

— Мой ангел, я говорю об Аннабель.

— Нет! — с яростью воскликнул он, услышав ненавистное имя. — Даже не проси! Нужно было не поддаваться на твои провокации, а сразу уничтожить мерзкое отродье, как только она появилась в нашей семье.

Он гневно дернулся в руках Рени, но она с недюжинной силой удержала его в своих объятиях.

— Однако ж! Какой ты у меня сегодня нервный! — с легкой иронией заметила она, и примирительно добавила. — Не горячись, мой ангел! Сам подумай, ну, причём здесь девочка? Это я так решила и не вздумай всё испортить, — Рени прильнула долгим нежным поцелуем к губам все еще сердитого мужа, и с новыми силами принялась за уговоры. — Пойми, это мой прощальный подарок. Прошу тебя, моё сердце, инициируй девочку! Может это себялюбиво, но уходя, я хочу оставить в ней ещё одну частичку памяти.

Михаил сдался, видя, что её глаза заблестели слезами.

— Хорошо, уговорила, только не смей плакать. И больше ни слова о девчонке, если не хочешь, чтобы я передумал, — произнёс он с неохотой.

Прижавшись к мужу, Рени с грустью посмотрела в его потемневшее от горя лицо, и попыталась пальчиками разгладить горькие складочки, залегшие у рта.

— По завершении инициации, я ухожу в поиск, — собравшись с духом, добавила она еле слышно.

— Что? Не выйдет, милая! — прошипел Михаил. Под его взглядом Рени растерянно опустила руки. — Ты не посмеешь! Хочешь сгинуть как подзаборная кошка? Если ты забыла, то хочу напомнить, у тебя есть дом и любящая семья! — с гневом выкрикнул он.

Черноволосая красавица, действительно похожая на изящную кошку гордо выпрямилась, и в ее осанке появилось неосознанное величие. По-прежнему ласково глядя на мужа, тем не менее, она твёрдо ответила:

— Прости, мой ангел, но здесь ты не властен. Если хоть капельку любишь, не смей вставать на моём пути. Ты же знаешь, что я не люблю кладбищ, а сами похороны вызывают во мне отвращение… мерзкая фальшивая церемония, ещё одно публичное развлечение, придуманное людьми, — в ее голосе зазвучали низкие рычащие звуки: — Смерть — это таинство, не терпящее суеты и как всякая порядочная кошка, я должна найти себе достойное место для упокоения.