Арт и не подозревал, что в пещере так ветрено. Потоки воздуха обрушились на него со всех сторон, норовя опрокинуть. Фальшивый дракон ожил и забрыкался как настоящий. Его закрутило в воздушном водовороте, и Арт потерял опору, ибо не знал, за что бы ухватиться. Не успел он и глазом моргнуть, как плюхнулся на маты. Его товарищи опять развеселились.

– Не смешно, - сухо одернула их капитан Леодеграсс и спокойно взглянула на лежащего на полу Арта, - Еще раз.

Арт, красный от стыда за свою неловкость, встал и вскарабкался на тренажер. Минуту спустя он снова лежал на матах.

– Еще, - повторила капитан Леодеграсс.

– Еще.

– Еще.

Таких "еще" за последующие полчаса было столько, что Арт сбился со счета. Он был бесконечно рад, когда его первые полчаса на тренажере закончились, и он мог наблюдать за страданиями других со стороны.

Помогать людям всегда было радостью для Нимвэй. Поэтому, когда знахарь из поселка попросил ее поделиться рецептами снадобий для наружного применения и помочь заготовить на зиму микстуру от кашля для драконов полковника Дэвидсона, она охотно согласилась. Работа предстояла большая, и Нимвэй отослала матери письмо с почтовой мышью, что на какое-то время задержится в Сером ущелье.

Каждое утро Нимвэй вставала засветло и отправлялась бродить по перелескам на границе солнца и тумана с холщовой котомкой на плече. Древесная растительность в ущелье была скудной, но травы, необходимые лекарю для приготовления микстур и мазей, росли в изобилии. За пару дней, гуляя по ущелью, Нимвэй разведала места, где можно было сделать самый полезный лекарственный сбор, и теперь часто наведывалась в этих уголки. В некоторые из них тайком. Ведь они были слишком близко к тем местам, где ступала тяжелая нога каменных охранителей. А полковник Дэвидсон вряд ли бы одобрил, что кто-то гуляет там, где запрещено Стражами.

Например, местом частых посещений Нимвэй была узкая тенистая лощина, где находились настоящие заросли подорожника и других трав, входивших в состав кровоостанавливающей мази, изобретенной еще бабушкой Нимвэй, Марианниной матерью. Лощина была наполовину погружена в туман, по утрам и ближе к вечеру облака холодного пара расстилались по траве и клоками повисали на ветках редких деревьев. Фигура одного из Стражей возвышалась неподалеку, прислоняясь спиной к соседнему выступу скалы. Вблизи его босые ноги, видневшиеся из-под края каменной мантии, невозможно было полностью охватить взглядом. По подъему их стоп ползли ленточки тумана, пытаясь подняться со дна к верхнему краю ущелья. Отдыхая, Нимвэй часто садилась на траву у самой кромки тумана и разглядывала трещинки и шероховатости на ступнях и гранитном одеянии древнего часового.

Однажды утром, через час после рассвета, когда Нимвэй уже закончила сбор растений и собиралась уходить, тишину туманной лощины нарушил тяжелый шелест крыльев. Он прорвался снизу, из глубины ущелья, скрытой туманом, и принес с собой шум борьбы и режущий слух злобный визг. За зыбкой завесой тумана хаотично мелькали темные пятна, воздух в лощине тревожно заколебался. Угадывая появление драконов ночи, Нимвэй легла в высокую траву и притаилась. Солнце, уже заглянувшее в ущелье, не должно было пропустить ночных драконов на верхний уровень, поэтому девушке нужно было только подождать, пока драконы улетят обратно в свои туманные края.

Лежа на пригорке, уходящем в туман, Нимвэй слушала шум драконьей ссоры и вглядывалась в дрожащую перед ней белую завесу. Внезапно рядом раздался рев, заставивший девушку вздрогнуть и уткнуться лицом в землю. Потом где-то близко прошумело несколько пар больших крыльев, мощно разгоняя прохладный утренний воздух, и все стихло.

Несколько секунд Нимвэй лежала неподвижно, не поднимая головы и прислушиваясь. Ничто не нарушало вернувшийся в лощину покой. Ветерок шелестел травой, поскрипывал стволами рябин. Туманная дымка в низине, которую всколыхнул полет драконов, снова успокоилась и потекла густой молочной рекой, огибая камни и просачиваясь между холмами. Нимвэй подняла лицо, глянула на затуманенное дно ущелья и отпрянула, вскочив на четвереньки. Из белесого марева, подбиравшегося к пригорку, прямо на нее смотрели два огромных глаза. Ночной дракон сидел на склоне холма чуть ниже того места, где пряталась Нимвэй, раскинув по земле перепончатые крылья и неуклюже растопырив передние лапы. Нимвэй заметила, правая лапа у него кровоточит большой рваной раной. И еще она заметила, что глаза, настороженно глядящие на нее снизу вверх, прозрачно-голубые, как граненые топазы.

Нимвэй шевельнулась, садясь на траву, и дракон враждебно отпрянул. Двигаясь, он хромал.

– Они обидели тебя?
– спросила Нимвэй, чувствуя, что молчание становится напряженным до звона в ушах, - Тебе больно?

Дракон не ответил, его прозрачный взгляд был все таким же недоверчивым.

– Сейчас, - сказала Нимвэй, медленно поднимаясь на ноги.

Дракон ночи до сих пор не попытался напасть, и она надеялась, что он не сделает этого и впредь. Нимвэй достала из сумки ступку и пестик, которые всегда носила с собой, и торопливо размяла несколько охапок подорожника.

– Вот, это поможет остановить кровь, - показывая зеленую кашицу в ступке, сказала Нимвэй и, превозмогая щекочущий изнутри ужас, начала спускаться.

Дракон не двигался. Он только вздрогнул, когда девушка ладонью положила на раненую лапу несколько горстей толченого подорожника, но ничего не сказал и не пошевелился. Видя его вблизи, Нимвэй поняла, что он еще ребенок, хотя и выглядит очень большим по сравнению с человеком. И к тому же он был белый, с удивительной для ночных драконов снежной шкурой, чуть сероватой на груди, внутренней стороне крыльев и лап. Чешуйки в полумраке тумана роняли льдистые искры.