– Хватит, хватит! – остановила мое красноречие Стелла. Дальнейший разговор в этом направлении вынудил бы ее кинуться мне на шею. Пока же она только улыбалась и недоверчиво покачивала головой. – Болтун!

Я медленно наступал, Стелла пятилась, теребя перламутровые пуговицы на жакетке цвета индиго. Когда отступать больше было некуда, я легонько ущипнул ее за щечку и сказал:

– В честь нашего примирения предлагаю выпить шампанского.

Стелла вздохнула, поиграла глазками, губками и сдалась.

– Так и быть, – великодушно произнесла она. – Я согласна. Неси на руках!.. Э-э! Куда? А я? А почему не к тебе?

Я притворялся глухим до тех пор, пока не поднялся по лестнице наверх. Стелла быстро догнала меня и ударила кулаком по спине.

– Все ясно, замшелый адюльтерщик! Ты у себя в каюте прячешь своего белобрысого пыжика! Что ты в ней нашел, извращенец?

– Ты все неправильно поняла. У меня просто не убрано.

– Как это не убрано? А что ты можешь убрать, если из вещей у тебя нет ничего, кроме неработающей телефонной трубки!

Пребывая в состоянии беспрерывного словесного обмена, мы вышли на кормовую палубу. В сравнении с полуденной инсоляцией сейчас здесь царила божественная прохлада. Никого из пассажиров не было.

– Шампанского! – крикнула Стелла, изобразив между столиков что-то вроде па-де-де, но амплитуда ее вращения оказалась несколько шире, чем могло позволить пространство, и два стула повалились на пол. Я кинул взгляд на Лору, стоящую за стойкой; девушка была к этому готова и демонстративно отвернулась.

– Очень сожалею, – громко сказала она, по-прежнему стоя спиной ко мне, – но шампанское закончилось. Скоро мы причалим к Хиосу, и там отец, может быть, купит ящик.

– Мы тебя увольняем! – решила Стелла.

Я подошел к стойке, присел на крутящийся стульчик и некоторое время рассматривал маленькую родинку на шее Лоры, кокетливо выглядывающую из-под волос чуть ниже затылка. Так и не встретившись с девушкой взглядом, я взял со стойки первую попавшуюся бутылку и вернулся к столику. Стелла схватила бутылку и поднесла ее к глазам.

– «Афамез» урожая тысяча девятьсот семьдесят четвертого года, – прочитала она. – Скажите, пожалуйста, какое совпадение… Мне было всего шесть лет, а это вино уже бродило, наполнялось крепостью, чтобы сейчас дать нам по мозгам. Странно, правда?

– Мне кажется, ты тоже любишь историю, – сказал я, разливая по бокалам.

– Почему «тоже»? Кто ее еще смеет любить, кроме меня? Твой пыжик-альбинос?

– Нет. Госпожа Дамира.

Я поставил бутылку на стол, не сводя глаз с лица Стеллы.

– Никогда бы не подумала, – ответила девушка и вынула из кармана жакетки маленькое зеркальце. – У меня с лицом все в порядке?

– Да. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты сравниваешь меня с этой склочной вешалкой, и я испугалась, не стала ли на нее похожа… Вроде все на месте. А с чего ты взял, что она интересуется историей?

– Не просто историей, – уточнил я. Глаз Стеллы уже не было видно, мешало зеркальце. – Она интересуется различными этрусскими безделушками. Преимущественно золотыми.

– Что ты говоришь! – несколько рассеянным голосом воскликнула Стелла, больше уделяя внимания своему лицу, чем моим словам. Затем рискованным ударом припечатала зеркальце к столу, словно мелкую монету, и сказала: – Давай пить, что ли?

Она сделала всего глоток и вдруг резко оторвала бокал от губ, словно в нем был крутой кипяток или нечто невыносимо зловонное. Вскочив из-за стола, Стелла зажала рот ладонью и кинулась к борту, потом прижалась к нему животом и склонилась над черной водой.

А девчонка склонна к алкогольным излишествам, подумал я и сам же себя поправил: или же очень хочет, чтобы я так подумал.

Я отвел Стеллу в каюту и вернулся к себе. Алины, конечно, уже не было. Вот она – моя союзница, моя единомышленница, думал я, глядя на кресло, в котором Алина недавно сидела. Только-только она была моим заклятым врагом, а теперь мне очень хотелось пойти к ней и несколько часов кряду говорить обо всем, что наболело у нас обоих. Она представлялась мне Валеркиным отголоском, его прозрачной тенью, его заместителем, с которым я мог быть в той же степени откровенным, как был откровенен с самим Нефедовым. Но самое главное – я уже был не один на этой яхте и полагал, что могу рассчитывать как минимум на моральную поддержку.