На выручку пришел второй:

– Его нет. И уже не будет. – Решил, видимо, что я по сугубо коммерческому делу. Что ж, будем подтверждать этот вариант.

– Ой, мальчики, а у меня к нему дело. Он меня хорошо знает – я у него хотела кое-что купить.

– А его нет, – настойчиво твердил один из троих, никакими особыми приметами от других не отличавшийся. Их можно было вынести на загадочную картинку: найди шесть отличий.

– А где его найти? – настаивала я, наседая на манер бабы Маши.

– А нигде. Его уже вы не найдете ни-ког-да, – по слогам проговорил парень, и остальные выразительно покивали головами.

– А-а? – протянула я, вздергивая брови до начала парика.

– Да. Все под богом ходим.

– Что-о-о? – вырвался у меня эмоциональный прорыв.

– Завтра похороны. Грохнули Булькана. Вчера было, – сказали все втроем – каждый по два слова, не больше и не меньше.

Новость послужила для меня ударом подушки – не больно, но ощутимо оглушает. Так, оглушенная, стояла я под призывно горящими зелеными буквами обменного пункта, тупо глядя на троих из ларца, сошедших из известного мультфильма про Вовку в тридевятом царстве.

– Да что вы... – сказала я, не решив, как поступать дальше, слишком все неожиданно получалось. – Да как же это?..

– Ну вот так, – развел руками тот, который стоял в середине. – Может, мы чем поможем?

– А как это случилось-то?

– Ну как. Хлопнули, и все. Выстрел в висок. Беззвучный. Когда он в подъезд входил.

– Так, – сказала я себе. – Баста, карапузики... Кончилися танцы! – немало удивив своим восклицанием кепочных ребятишек.

Женек Бульканов, накрутивший немало разнообразных грязных делишек, умирает в тот же день, что и Целиков, при тех же обстоятельствах и, видимо, по тому же поводу. Или по тем же основаниям. Ведь если эта моя мгновенно сложившаяся в голове гипотеза верна, то Женька убрали те люди, которые купили у него статуэтку. И за то, что он, видимо, знал о коллекции и настоящей стоимости этой вещички. Но тогда получается, что и бедовый внук уборщицы, да и сама баба Маша ходят под дулом. А им хоть бы хны!

Да, оборвалась главная нить – Бульканов продал статуэтку человеку, явно очень заинтересованному в этих антикварных штучках. И интерес этот чистым не назовешь.

– Знаете, ребята, я хотела купить у него одну статуэтку... Вы не знаете о ней ничего? Может, он ее успел уже продать?

– Мы не знаем, – решили ребята, переглянувшись и пожав кожаными плечами. – Ничего не знаем. Он ничего нам об этом не говорил.

На их пустынных лицах не читалось ни фига – придется поверить на слово. Здесь все было ясно, и я пошла прочь по проспекту. Периодически из черных бегущих по небу туч выкатывалась круглая, как таз, луна, оказывая свое пагубное влияние на душевнобольных, гипертоников и животных. Видимо, все зло на земле творилось в полнолуние. Известно, что это тяжелое время.

И что мне-то делать?.. Взваливать на себя дополнительное расследование смерти Бульканова, каковое авось и вывезет на Целикова? Это было бы возможно, но сейчас у меня, в соответствии с расписанием, сходка в «Коньке», а я еще не имею понятия, как я на нее попаду или как подслушаю. И вообще я в этом недавно открывшемся ресторане ни разу не была.

На проспекте я забежала в платный туалет, где принялась приводить себя в порядок. Операция эта заключалась в следующем: я сдернула с головы белый парик и водрузила парик черный, в виде гладкого каре. Упаси боже, чтобы я примелькалась Абзацу и Свете в бистро. Черное каре превратило меня в этакую экзальтированную даму, пожалуй, египетскую кошку. Я накрасила глаза темно-серыми тенями и удлинила стрелки, брови тоже стали черными дугами, а губы – сочно-вишневыми.

В такой ипостаси мне бы очень подошло проводить спиритические сеансы – вызывать дух Тутанхамона из гробницы и прочую дрянь. Под курткой и коротким жакетом у меня была чудная синяя ажурная кофточка, что в сочетании с узкими черными брюками и ботинками было вполне уместно в качестве ресторанного вечернего наряда. Даже если я столкнусь нос к носу с Абзацем или Светой, у них мизерные шансы на узнавание.

Словно черти несли меня на всех парусах в «Конек». Азарт и ветер подгоняли меня хлыстом, и я уже не ощущала продрогших, уставших от высоких каблуков ног.

Я вошла в ресторан и увидала множество морских раковин, кораллов, декоративных морских чудовищ, окна-иллюминаторы и большой штурвал в центре зала, возле которого стоял, застыв, как манекен, официант в белом кителе. Все было оформлено весьма живо и занятно; надо полагать, неведомый хозяин страдал фантазией и претензиями. В полукруглом зале, наполненном вкрадчивой музыкой, витал в воздухе аромат... мягко говоря, соблазна.

Мне как-то сразу больше всего на свете захотелось забыть о всей детективной чепуховине, как следует выпить, основательно закусить, а затем улететь в объятиях какого-нибудь красавца в желтых джинсах на «Ягуаре»... Виделся мне какой-то пошлейший медленный танец среди раковин и морских коньков. Однако мой «Ягуар» совсем не собирался бегать за мной по пятам в ходе расследования. Делать ему, что ли, больше нечего?

Однако что за чушь появляется в моей замороченной событиями и париками усталой голове? Передернувшись от глупых мыслей, я уселась за стол и стала глядеть в оба. В эту пору в данном весьма недешевом заведении посетителей было негусто.

Небольшой банкетик в углу, состоящий из группки теток весьма преклонного возраста, отличающихся еще и явной принадлежностью к правительственным высотам, плюс троечка депутатствующего вида товарищей. Несколько стильных молодежных парочек в другом углу... Да я – одинокая египетская кошка со своими таинственными целями – сидела в укромном местечке вроде небольшого грота.