Я с трудом воспринимал слова Ваттса. До этого утра он казался мне скромным и неплохим человеком.

Моррисон вдруг раздраженно вскочил, быстро прошелся по комнате и закружился вокруг меня, сверкая каблуками.

– Если не подпишите документ сейчас же, – выкрикнул он, – мы не сможем гарантировать вашу безопасность.

Чтобы прийти в себя, он снял очки и стал тщательно протирать их. Надев их снова, Моррисон посмотрел на меня сквозь выпуклые стекла, пытаясь понять, как я воспринял его слова. А я пытался понять, что он имел в виду.

– Но вы же не можете арестовать меня, вы обещали, – слабо сопротивлялся я.

– Это обещание оставалось в силе, пока переговоры шли успешно, – выпалил Моррисон. – Если не поставите подпись, мы прекратим переговоры.

Выбора не было, приходилось подписывать. Моррисон загнал меня в угол. Сначала он не позволил привести адвоката, затем притащил Ваттса в качестве пособника, потом прикинулся добреньким и озабоченным, чтобы завоевать мое доверие, и, наконец, когда я заглотил наживку, заманил на безопасную с виду территорию английского посольства. Его угрозы не были пустыми – без сомнения, меня уже ожидали за дверями офицеры из SB с наручниками, чтобы арестовать. Даже если они решат, что вывезти меня легально из посольства – дело мудреное, то смогут организовать мой арест силами Гражданской гвардии, скорее всего, по сфабрикованному обвинению. Особого воображения не требуется, чтобы догадаться, как все это произойдет. "Найти" наркотики в моей комнате или в "хонде" будет делом нетрудным. Схватив авторучку, лежавшую на столе среди кучи раскиданных бумаг, я в раздражении подписал соглашение, причем подпись получилась непохожей на обычную.

Не успел самолет британской авиакомпании, следующий из Малаги, приземлиться, как я почувствовал сожаление из-за того, что покинул Испанию. Я смотрел в иллюминатор аэробуса и думал о погоде: пасмурно, холодно и дождливо, как бывает только в Манчестере. Не исключено, что МИ-6 обманом заставила меня вернуться в Великобританию, поэтому я почувствовал облегчение, когда без задержки прошел паспортный контроль по моему настоящему паспорту. Паспорт на имя Алекса Хантли был тщательно зашит в подкладке моей мотоциклетной кожанки – может быть, он еще и пригодится.

Я был рад вернуться в Камбрию и отдохнуть здесь, наслаждаясь домашней кухней, прогулками с Джесси, а в редкие солнечные дни виндсерфингом на Улсуотер, но я не мог оставаться здесь навсегда. Пришло время подумать о работе и о начале новой карьеры. Я уже исключил возможность получения вакансии для человека с отличным дипломом и знанием нескольких языков. Возвращение в мир молодых людей, пьющих шампанское и кричащих ура, заполнило бы все время. Найти новую работу, которая была бы тfкой же престижной и увлекательной, как в МИ-6, оказалось непростой задачей.

Моррисон сказал мне в Мадриде, что они выбрали для меня работу в промышленности. Выяснилось, что речь шла об отделе маркетинга в мотоциклетной конторе, принадлежавшей бывшему чемпиону мира по мотоспорту Джеки Стюарту, в новом городе Милтон-Кейнс в графстве Бакингемшир.

Это звучало эффектно и привлекательно, но я не был уверен, что работа мне подойдет. Мои однокурсники, которые после Кембриджа занялись маркетингом, были туповатые выпускники географического колледжа, которые не могли получить ничего лучшего, и я сомневался, что эмоции от занятий торговлей могли бы конкурировать с радостным настроением агента в Боснии или удовлетворением от состязания умов с иранскими террористами. И никто из побывавших в подобных переделках не переедет добровольно из Лондона в Милтон-Кейнс, стерильно спланированный город, который внес новое значение в слово "скука".

МИ-6 организовала собеседование в этой компании, но из-за того, что за всем этим стояла эта служба, а не мои способности и заслуги, мне предложили работу с жалованьем на 25 процентов ниже того, что было у меня в МИ-6, вопреки обещаниям Моррисона. МИ-6 уже отступала от своего "соглашения". Беглый осмотр города после собеседования подтвердил мое впечатление, что город заслужил свою репутацию. Я не согласился сразу на эту должность, решив поискать что-нибудь получше. Понимая, что жизнь за рубежом в привлекательной стране и теплое местечко работы помогут мне забыть про конфликт с МИ-6, я решил попытать счастья в Австралии. Отпуска, проведенные там, были всегда великолепны, а мой новозеландский паспорт обеспечил бы мне все права резидента.

Я купил билет на рейс "Боинга-747" до Сиднея на 19 апреля, намереваясь провести две недели в поисках работы и квартиры. Спустя неделю пребывания в ярком, полном жизни космополитическом городе перспектива возвращения в Милтон-Кейнс и начало работы с низшей ступеньки карьеры показалась ужасной, и я позвонил в "Стюарт Гран-при" и отказался от предложения. Они попросили меня подумать, возможно, по указанию МИ-6, а не из-за искреннего желания нанять меня, и сообщили, что перезвонят через неделю.

В связи с тем что разглашение моих прежних занятий в МИ-6 было бы нарушением Закона об охране государственной тайны (OSA), кадры предложили мне говорить при найме на работу, что я добровольно ушел с прежней работы в FCO. Конечно, ни один предприниматель не поверил бы мне, что я по своей воле оставил хорошо оплачиваемую и перспективную работу, чтобы начать все сначала с малооплачиваемой должности в частном секторе. Другого выхода не было, кроме как рассказать правду о моей прежней работе и о том, как я был уволен. Мне нечего было стыдиться. Мое увольнение было незаконным, и у меня не имелось оснований врать своему будущему потенциальному нанимателю лишь для того, чтобы МИ-6 не краснела от стыда. Тем не менее, поиски работы отнюдь не были простыми. Австралийская экономика переживала трудности, и компании увольняли людей. Мои документы вряд ли получили бы положительную оценку даже в лучшие для экономики времена, а в связи с нынешней ситуацией фирмы совсем не были готовы делать ставку на неизвестную личность вроде меня.