Марек не сразу понял, что нужно приятелю, а потом, вздрогнув, нервно протянул ему кинжал. Длинное, остро отточенное его лезвие блестело, переливаясь чернью и синевой. Ничто не упоминало, что прошлой ночью это лезвие воткнулось в спину человека…

— Хороший нож! — похвалил Яцек. — Хотел бы я иметь такой…

— Возьми его себе, друг Яцек! — быстро сказал Марек. — Бери, бери! Я всё равно не мог бы его больше носить.

В голосе Марека настолько сильно было сожаление, что Яцек ещё раз порадовался за себя, любимого. Клинок был и впрямь очень хорош!

— Так что, мир? — проехав подле возка ещё шагов сорок, вдруг спросил Марек.

— Мир! — охотно ответил Яцек. — Мир, Марек!..

Гнедой аргамак споткнулся. Хотя он устоял на ногах, да и вообще не было повода думать, что он сейчас упадёт, Кирилл ощутил, как тревога всё сильнее заполоняет его душу. Кони устали. Люди тоже, разумеется, но люди — они могут и потерпеть. Вот кони!.. Кони, если обессилеют, просто встанут. Встанут, а дальше не пойдут, бей их, гони… Не пойдут! Меж тем, сотня сейчас находилась на узкой дороге — колее, еле видимой в траве и со всех сторон её окружал густой, дремучий лес. Лес этот тянулся уже шестую версту — с тех самых пор, как они свернули у очередной развилки налево. Трава здесь была изрядно помята, как если бы незадолго до них, здесь проходил другой отряд. Вот и свернули… Шесть вёрст позади, шесть вёрст! Кирилл и готов был бы затворить слух для стонов, раздававшихся за спиной… да стоны эти всё больше походили на ропот.

— Кони обезножели, сотник! — нервно облизнув пересохшие губы, сообщил Дмитр Олень. Как будто сам сотник не видел…

— Ещё немного! — глухо сказал Кирилл. — Сейчас свернём, и из леса выедем!

— Ну да, ты это уже третий раз говоришь! — пробурчал казачий атаман. — Ладно… Я скажу своим…

Его люди, волжские казаки, составляли треть отряда. Самую шумную и буйную треть. В отличие от стрельцов, людей государевых или ратников, преданных лично Кириллу Шулепову, казаки являлись наёмниками, а значит, — были не так надёжны. С другой стороны, без них сотня не прошла бы эти сотни вёрст так быстро и с такими малыми потерями. Кто б тогда разведывал дорогу?

И всё же, куда больше, чем состояние коней, его беспокоили два воза, медленно двигавшиеся в самом хвосте. Четверо тяжёлых раненных на них могли и не доехать до жилья и отдыха. Боже, как надо остановиться! Да чтобы поскорее…

— Что там? — кивнув назад, тихо спросил он.

Прокоп пожал плечами:

— Тяжко! Шагин от Никиты на шаг не отъезжает, а только не шибко это помогает. Мальчишка уже и не в сознание не приходит. Тяжко… Остановку бы, господин!

— Надо ехать! — тяжело ответил Кирилл. — Иначе довезём трупы!

Но им, наконец, повезло — не могло не повезти! Двое казаков ертаула вылетели из-за поворота, и ещё издалека один из них заорал, срывая голос радостным криком:

— Деревня! Деревня впереди, сотник!

— Прибавить ход! — приободрившись и оглянувшись через плечо, крикнул Кирилл. — Прокоп, наших — вперёд! Пищали приготовьте!

Эти приготовления были не напрасны. Если враг, столь долго преследуемый, окажется, наконец, в пределах досягаемости, придётся атаковать даже и с ходу. Охромевшей коннице, пожалуй, будет отведена не главная роль. Сломить возможное сопротивление врага должны будут стрельцы. Правда, что-то давно не слышно громогласного прежде Павла Громыхало… Неужели даже неутомимый полусотник выдохся?!

Тут и деревня показалась — вынырнула из-за деревьев, словно гриб из-под куста — небольшая, удобно устроившаяся на берегу небольшой речушки. Две дюжины домов, тёмных, покосившихся; церквушка — единственное здание в деревне, поднявшаяся выше одного поверха. Чёрные — распаханные, но ещё без всходов, поля. Малое стадо коров на огороженном тыном дальнем выпасе.

— Осторожно! — хмуро, проверив взвод пистолей, приказал Кирилл. — Павло, где ты там?!

— Людишек своих готовил, сотник! — громыхнул стрелец над самым ухом. — Да ты не вздрагивай так, я — свой! Не обижу…

— Ты поменьше языком трепли! — сердито посоветовал сын боярский, и впрямь испугавшийся. — Что твои стрельцы?

— Рады! — коротко ответил полусотник. — Соскучились уже на конях ходить! Ждут!

— Добро! — кивнул Кирилл. — Ты давай, слева заходи, а я…

Договорить он не успел. Прямо от деревни на них шли трое глуздырей и прежде, чем они обратили, наконец, внимание на чужаков, казаки, вихрем налетевшие на них, похватали их. Взяли в плен, значит. Ревущих, испуганных, доставили к сотнику…

Укоризненно глянув на довольного Дмитра, Кирилл почесал затылок. Малыши точно знают, есть ли в их деревне чужаки… но как разговорить испуганных глуздырей?

— Кто хочет пряник? — раздался внезапно рядом голос Прокопа. — Большой, красивый… Настоящий московский пряник!

— Я… — несмело ответил один из мальчишек, самый старший.

— Держи! — и Прокоп протянул ему небольшой, крепкий, как камень, но настоящий пряник. — Только смотри, не забудь своим друганам дать!

— Это мои братики! — уже смелее ответил малыш, вцепившись в пряник намертво. — Поделюсь, конечно… А вы кто, дяденьки?