В свете опубликованного отрывка вообще интересна тема: антисемитизма в Красной (Советской) Армии. Скудость материалов не позволяют ясно судить о том, что происходило в 20-30-е годы. В конце 20-х годов в Советском Союзе была проведена обширная кампания по борьбе с антисемитизмом. Из многочисленных статей, опубликованных в это время, явствует, что юдофобия отнюдь не отступила по сравнению с дореволюционным временем, но нет практически ничего, касающегося положения в армии. Удивительное дело, в одних из воспоминаний, вышедших в Воениздате, в разгар борьбы с сионизмом, неожиданно появляется знакомая тема. Автор совершенно спокойно рассказывает об антисемитизме в армии в 20-е годы. Суть рассказа такова, что политруком их части был Арнольд Литвак. Друзья-курсанты поселились у двух старушек – полек, которые обратились к постояльцам с просьбой помочь через политрука продать домашние вещи. Был разгар нэпа, и посему удивленные красноармейцы стали объяснять старушкам, что они обратились не по адресу: их товарищ к торговцам не имеет отношения. Но хозяйки не унимались: "Он же еврей, они друг другу помогают".

* Надеюсь, что такого рода подробности не будут записаны в мою книжку военнопленного. Ну, группа крови – пусть, а вот это… иудейская… – Я доставлю себе удовольствие записать все подробности!.. Я запишу все решительно. – Но почему, господин доктор? Ведь вы же славянин. – Я славянин, и я ненавижу расистов. Понимаете меня?.. Я ненавижу антисемитов, германофобов, ненавижу тех, кто линчует негров, ненавижу мракобесов. Впрочем, это ненужные слова. Что вы решили насчет переливания крови? – Я подчиняюсь насилию!.. – Нет, так не пройдет.

Вы просите нас перелить любую кровь или не просите? – В таком случае я вынужден об этом просить (нем.).

Демидов (автор мемуаров) со своим другом, русским, зашли к Арнольду Литваку и задали ему соответствующий вопрос:

«- Наши старушки просят тебя помочь продать им барахлишко, – смеясь сказал ему Трофимов.

Литвак нахмурился:

– Что за шутки?

– Какие там шутки. Старушки от любви к тебе обращаются за помощью, – продолжал Трофимов в том же духе.

Арнольд взорвался, а потом достал из кармана несколько записок и подал Трофимову.

Мы с ним вместе прочли: "Товарищ политрук, Литвак, что торгует красным товаром, ваш родственник?", "Товарищ политрук, почему все евреи торгуют?", "Говорят, что вы сын нэпмана".

– Где ты набрал этой гадости? – удивился Трофимов.

– В ротном ящике для вопросов, – ответил Литвак.

Мы втроем прошли к военкому школы, показали ему записки.

– Ответили? – спросил он Арнольда.

– Нет, мне стыдно было говорить об этом.

– Нэпманы Литваки ваши родственники?

– Конечно, нет.

– Так почему же не ответили? Кого испугались? – Комиссар разгневанно заходил по комнате, потом спросил у Литвака – Где и когда ваш отец работал?

– Всю жизнь в Таганроге на кожевенном заводе.

– Вот так же и скажите на первом же вечере вопросов и ответов, да погромче, стесняться нечего. Я приду и послушаю. А потом, если найдутся желающие, сводим их к нашим шефам на деревообделочную фабрику. Пусть поглядят там, как евреи работают».

Прекрасный отрывок и не менее прекрасная концовка новеллы, где на приглашение посетить фабрику откликнулись желающие:

"Надо сказать, что после очередного вечера, на котором Литвак ответил на полученные им анонимные записки, желающие пойти на фабрику нашлись, и многие из них потом громко выражали свое удивление тем, что, как оказалось, большинство наших шефов – евреи и что они отлично умеют строгать, долбить, клеить"181. Как этот отрывок мог проникнуть на страницы Воениздата – дело темное. Но мой опыт подсказывает, что это издательство все же имело некую автономию и именно среди воспоминаний, опубликованных в нем, я выудил массу любопытного материала, имеющего отношение к еврейской теме. Например, воспоминания маршалов Якубовского и Пересыпкина, знаменитого летчика Кожедуба и многих других.

Еврейская тема в творчестве

В.В. Верещагина и Н.Н. Каразина В нашу задачу не входит рассказывать о жизненном и творческом пути Василия Васильевича Верещагина (1842-1904) – биография художника достаточно хорошо известна.

Нас интересует узкий вопрос: еврейская тема, отразившаяся в работах мастера.

Поэтому мы лишь минимально коснемся биографии Верещагина, пытаясь найти то, что повлияло на интерес художника к еврейству.

Подобно многим деятелям русской культуры, Василий Васильевич Верещагин готовился к военно-морской карьере. Он учился в морском кадетском корпусе. Весной 1860 г. под руководством знаменитого путешественника Ф.П. Литке состоялись выпускные экзамены. Верещагин окончил корпус первым, с общей суммой экзаменационных баллов 210 (второй ученик набрал 196!). 3 апреля Верещагин был выпущен гардемарином флота, однако сразу же стал добиваться увольнения, что вызвало яростное сопротивление не только начальства, не желавшего терять подающего большие надежды офицера (ему по окончании корпуса было всего 17 лет, он был младше всех на курсе), но и родных, считавших его стремление к живописи безумием. Впрочем, военная закалка, полученная в одном из лучших военных заведений России, впоследствии пригодилась Верещагину в его полных опасностей путешествиях.