С точки зрения графини, упомянутая книга – это апология еврейского народа.

Горчакова-Уварова, соединившая в своей фамилии два славных российских рода, пишет панегирик еврейскому народу: "В переживаемую нами эпоху… было бы нелишним бросить более внимательный взгляд на ту единственную нацию, которая среди всеобщего блуждания мысли сумела удержаться во всей своей неприкосновенности.

Я говорю о вечносущей Иудейской нации, которая, по-видимому, готова слиться с окружающими народами, но никогда не сольется с ними, о нации, члены которой, даже переходя в новую веру, всегда остаются евреями, подобно Есфири, любимой, но мстительной супруги, а в новейшее время подобно Кремье, Биконсфильду и многим другим людям, еврейское происхождение которых менее общеизвестно, которые, возвысившись до власти, так энергично ратуют за своих соплеменников и влияние которых отзывается на новейших законодательствах"136. Увы, у современных антисемитов эти доводы как раз служат оправданием ненависти. Крещеный еврей, пекущийся о нуждах своего племени, – это троянский конь, своего рода "валенродизм", воспетый Адамом Мицкевичем. Но цитируем далее: «Говоря с нами, еврей притворяется веротерпимым и вполне равнодушным к вопросу о религии; иногда он даже снисходит до того, что называет христианство "очищенным иудаизмом", но в душе он этому вовсе не верит: христианин для него всегда "гой", а он избранник Божий»137. Эта похвала "еврейской самобытности" выглядит и того хуже. И далее: "Религия еврея так тесно связана с его национальностью, что, ратуя через посредство журналов, которыми он располагает, за уничтожение преград, разделяющих племена и народы, громко проповедуя человеколюбие, всеобщее равенство и объединение всех народов, – он сам тщательно избегает всякого поступка, который мог бы его слить с этим единым человечеством, апостолом которого он себя выставляет"138. Графиня продолжает: "Где бы он ни родился – еврей всегда останется евреем; Яков – его отец; Тора и Талмуд – его воспитатели, колыбель его детей; для него с вопросом о религии связан еще вопрос и о национальности.

Из книг своих еврей черпает тот неистощимый запас жизненности, ту веру и надежду на будущее, которые ему так присущи. Он верит, что когда-нибудь сбудется великое пророчество, исполнения которого он ждет уже много веков"139. Однако далее идет вывод, который неприемлем для юдофобов. Уварова утверждает, что, несмотря на осознание своей исключительности, евреи – вполне лояльные граждане своих временных отчизн: "Его отечество – Иерусалим; но так как это народ, в котором наиболее развито чувство национальности, то еврей, не переставая смотреть на Иерусалим как на свою обетованную землю, в то же время способен служить с самоотвержением своему временному отечеству и его властям, не теряя никогда из виду своего происхождения и общих интересов"140. Уварова отмечает и такую деталь еврейской психологии, как абстрактная любовь к Сиону и практическая эмиграция в Новый Свет, несмотря на старания "англичан и Монтифиоре… (Это надо сказать, не утратило своей актуальности и по сей день.) Наталья Петровна убеждена, что "иудейская нация не произнесла своего последнего слова" и тут же противоречит себе: "…евреи как нация достигли крайнего предела развития, которое возможно для человечества при господстве Моисеева закона"141. Далее она переходит к сравнительному анализу нравственности евреев и христиан, отдавая полное предпочтение семитам. Она даже иронизирует: "Еврей, к несчастью, не имеет пороков, что представляет против него тяжкое обвинение: нисколько не смущаясь, он эксплуатирует пороки других наций, но христианин в этом отношении еще меньше церемонится, так как он эксплуатирует пороки своих единоверцев"142. В идеале, по мысли Уваровой, христианство выше иудаизма, но увы, "de facto – нравственность евреев неизмеримо выше нравственности христиан". Семейные узы евреев достойны восхищения, положение женщины, несмотря на "устарелость" законов Моисея и постановлений Талмуда, чрезвычайно почетное. Полное отсутствие пьянства.

Воспитание детей имеет важнейшее значение. Первая азбука – Священное Писание.

Закон запрещает евреям насмешки; насмешка – это зло, которое может привести к преступлениям, ибо чаще всего направлена против слабого. Стыдливость обязательна, грязные разговоры запрещены. Это залог здоровой и мудрой жизни. Графиня Уварова говорит о социальном мире внутри еврейства. Все евреи – бедные и богатые – воспитаны в духе единой семьи, ибо богатство и бедность – это дело случая и никоим образом разница в имущественном положении не должна разрывать еврейское братство. Они соединены узами солидарности и любви: "Когда один еврей падает, тридцать бегут его поднимать"143. Иногда графиня поднимается до пророческих высот. Она как бы предвидит приход нацистов, предсказывает наступление нового средневековья в виде возрождающего язычества на Западе, тайно скрывавшегося в течение многих веков. (Видимо, она имела в виду в первую очередь Германию.) Вывод печален: "…крещеные народы сделали только попытку быть христианами, а… истинное христианство появится на земле только тогда, когда Израиль предложит к его услугам свою горячую веру и свою неисчерпаемую энергию144. Графиня, тем не менее, вполне дитя своего времени – она уважительно говорит о "Книге Кагала" Я.

Брафмана, но и здесь ее точка зрения отличается от позиции оголтелых клеветников:

"Это не столько наступательный кодекс, сколько собрание указаний, имеющих силу среди колен Израиля, для взаимной помощи, чтобы завоевать преимущества, в которых отказывают им законы многих стран"145. Иными словами, по мнению Уваровой, не будь ограничительных законов России по отношению к еврейскому меньшинству, то и не было бы "Книги Кагала".

Наталья Петровна отрицает свое знакомство с сильными мира сего – Ротшильдами и Эфруси. Ее внимание привлекает еврей-ученый и еврей-бедняк. В ответ на антисемитскую критику она обращает внимание на еврейские богадельни и приюты, равных которым, вероятно, она не нашла в христианском мире. Для евреев богадельня – это "возвышенное" предприятие, где бедняк безвозмездно получает кров, пищу (физическую и духовную), заботу и медицинскую помощь.

Графиня призывает христианские народы не искать грехов у евреев, а, напротив, подражать гонимому Израилю.

«Самая хвалебная песня евреев – гимн Моисея, говорит, что они получили свой "жребий на виду у всех других сыновей Адама". Комментаторы Талмуда объясняют эти, довольно темные слова в том смысле, что миссия евреев, возложенная на них Самим Богом – распространить монотеизм среди народов»146. Кажется, Наталья Петровна Горчакова-Уварова именно это считает главным в судьбе еврейского народа.

Опубликовав свою брошюру в России, графиня и не предвидела, каким нападкам она подвергнется.

Говоря об отношении русской аристократии к еврейскому вопросу, уместно вспомнить родственника княжны Мещерской, с письма которой мы начали этот очерк. Речь идет о князе Владимире Петровиче Мещерском (1839-1914), который, вопреки мнению Екатерины Александровны, был воинствующим антисемитом: публицист и беллетрист ультрареакционного, погромного толка, издатель-редактор газеты "Гражданин", где из номера в номер публиковалось "Розыскание" по ритуальному навету. Увы, он тоже был потомком П.П. Шафирова и внуком Карамзина. Кроме того, было хорошо известно о его, как бы сказали теперь, нетрадиционной сексуальной ориентации. Надо сказать, что в России XIX в. это отнюдь не поощрялось. («Вхож во дворец, но с "заднего крыльца"» – А.Ф. Кони.) Военный министр Ванновский утверждал, что произведенное военным ведомством следствие доказало обвинение его в мужеложстве147. В.П.

Мещерскому посвящена масса эпиграмм.

В 1877 г. Д.Д. Минаев написал о нем:

Особенно много изощрялся по адресу порочного князя Владимир Соловьев: «Единственный публицист, за смертью Каткова, есть конечно кн. Мещерский. Он хотя и безграмотен, но за то в качестве содомиста высоко держит знамя религии и морали. Прежде ему, по его профессии, приходилось более всего обращать внимание на задние статьи, но теперь он вдруг публикует, что в своей новой "большой газете он будет обращать особенное внимание на передовые статьи". Можно ли поверить такой резкой перемене направления? И не есть ли это маска для более удобного пропагандирования содомской идеи на основах православия, самодержавия и народности? Так я это понял и из глубины души воскликнул:

Содома князь и гражданин Гоморры

Идет на Русь с газетою большой.

О Боже! Суд праведный и скорый Яви, как встарь, над гнусностью такой! 149 Увы, Божий суд не спешил, и Владимир Петрович Мещерский прожил длинную и порочную жизнь, отравляя антисемитскими миазмами русскую печать.

Среди авторов и сотрудников "Гражданина" наиболее значительной фигурой был, несомненно, Федор Михайлович Достоевский. Это обстоятельство дало повод Д.Д.

Минаеву создать в 1873 г. эпиграмму "На союз Ф.М. Достоевского с князем Мещерским":