Все это очень хорошо гармонировало с традиционными представлениями «Фауста»; однако элементы, добавленные к ним, казались более подходящими для современного фильма ужасов, может быть для какой-нибудь паршивой поделки в духе японской версии Франкенштейна Здесь были барботёры, рассортированные по цветам, подобные гигантским украшениям рождественской елки, и то, что могло быть останками списанного военного телескопа, интроспективно сфокусированного более толстым концом на доски пола. Были здесь целая батарея дисков настройки и индикаторных моргалок, а также крутящиеся бобины лентопротяжных механизмов как дань уважения культу Кибернетики. Но отражением счастливейших минут вдохновения создателя этой установки была пара модифицированных сушилок для волос, из которых, как из рогов изобилия, пышно расцветали электрические спагетти Два инженера из АНБ инспектировали перепутанные внутренности этих безупречных маленьких смертоносных медуз из оранжевого пластика с хромированными накладками, а Епископ внимательно наблюдал за ними, чтобы предупредить возможное богохульство по отношению к электронным цепям. Увидев Баск, они кивнули ей.

— Ну? — спросила она. — Как наши черные ящики? Будут они превращать все, что соприкоснется с ними, в золото?

Один из инженеров натянуто улыбнулся:

— Насколько мы понимаем, доктор, можно сказать, что они не в состоянии произвести ничего, кроме надувательства.

— Мне тоже так кажется, — сказала Баск, обращаясь ко мне с претензией на то, что о Хаасте она совершенно забыла. — Потому что, если кто-то вознамерился заняться магическими фокусами, ему не требуется ничего, кроме очерченного мелом круга и дохлого цыпленка.

— Не стоит выказывать презрение, — угрюмо сказал Хааст, — вы увидите, что они могут делать, когда придет время. Точно так же некто подшучивал над Исааком Ньютоном за то, что тот изучал астрологию. Знаете, что он ему ответил? Он сказал: «Сэр, я изучал это, вы — нет».

— Ньютон, подобно большинству гениев любого полета, был чудаком. Для гения сумасшествие в порядке вещей, но я нахожу удивительным, что человеку, подобному вам, самому обыкновенному, необходимо заходить настолько далеко в проявлении своих неврозов. Особенно имея в виду старую пословицу: единожды битый пугается дважды. — Она не желала спора, просто стремилась, подобно пикадору, ранить.

— Вы намекаете на Ооп? Кажется, все позабыли, что я выиграл ту кампанию. Несмотря на болезни, несмотря на измену моего штата, я ее выиграл. Несмотря на ложь, которой меня окружили, и несмотря, позвольте мне добавить, на самые неблагоприятные гороскопы, с какими мне когда-либо приходилось вступать в дело, я ее выиграл.

Морща нос от удовольствия ощущать запах крови, она отступила, выбирая место для следующего удара.

— Я была несправедлива, — сказала она очень деликатно, — потому что я совершенно уверена, что Берриган несет гораздо большую ответственность за все, что произошло, чем вы, исходя из того, как в наши дни судят об ответственности. Пожалуйста, извините меня.

Должно быть, она полагала, как, впрочем, и я, что это должно было заставить его прекратить боевые действия, потому что он уже был готов для бандерильеров. Но не тут-то было. Он подошел к аналою, а затем, как если бы читал символические письмена из книги, сказал:

— Говорите что хотите.

Баск вопросительно подняла малюсенькую бровь.

— Говорите что хотите, но в этом кое-что есть, — он громко стукнул кулаком по аналою. Затем, с неподражаемым чувством поучения новообращенных, процитировал эпиграф к книге Берригана: — «Не мало в небесах и на земле, Гораций, того, что философиям не снилось».

Неудивительно, что этот человек выиграл все свои сражения: он не осознает поражения!

Баск прикусила губы и ускакала. Когда она ушла, Хааст повернулся ко мне с улыбкой:

— Ну вот, показали-таки мы старине Зигфриду кузькину мать, не правда ли? Послушайте совета, Луи, — никогда не раздражайте женщину и не спорьте с ней.

Так уж повелось, что такие комические эпизоды являются прелюдией к более ужасным событиям: Гамлет насмехается над Полонием, дурак загадывает загадки, пьяный швейцар ковыляет через сцену, заслышав стук в калитку.

Позднее:

Я не ожидал катастрофы так скоро. Игра была в самом разгаре и оборвалась, думаю, когда мы были где-то в середине второго акта. Не оставалось ничего другого, как убрать тела со сцены.

Как всегда, я был на своем месте задолго до поднятия занавеса, хотя не раньше Хааста, который, когда я вошел, приставал к бригаде монтеров по поводу вентиляторов, у которых внезапно развился аутизм. Он сбрил видневшуюся на лице после обеда седую щетину и сменил костюм на черный двубортный. Хотя костюм был с иголочки, он казался старым. Побывав в начале шестидесятых в Штутгарте, я обратил внимание, как много бизнесменов одевались по моде их молодости; для них — и для Хааста — это всегда была мода 1943 года.

Несколько заключенных, не игравших активных ролей в обрядах, появились после меня, некоторые в официальных костюмах, другие в своем эклектическом, но не менее скромном одеянии. Они разошлись по местам, но не en bloc, [57] а рассеялись по всему небольшому залу, так что, когда они сели, театр показался едва ли менее пустым, чем был до их прихода.

Баск тоже выбрала одежду, как на похороны. Она заняла место позади меня и немедленно принялась курить свой «Кэмел» сигарету за сигаретой. В скором времени она одела нас обоих небольшим коконом дыма, образованию которого способствовала неисправность вентиляторов.