Затем мыться пошли мужчины, причем Тревиц пробормотал обычные мужские упреки насчет того, что женщины долго возятся.

Блисс велела Фоллом покрутиться, чтобы убедиться, что юбка с нее не свалится. Она сказала:

— Красивая юбка. Тебе нравится?

Фоллом посмотрелась в зеркало и ответила:

— Нравится. А я не замерзну? — И она провела руками по своей голой груди.

— Не думаю, Фоллом, на этой планете тепло.

— Сама-то кое-что надела.

— Да, надела. Это обычай моей планеты. Вот что, детка. Вокруг нас за обедом и после будет много альфанцев. Как ты думаешь, ты это выдержишь?

Фоллом заметно расстроилась и Блисс продолжила:

— Я сяду справа от тебя и буду тебя держать. С другого боку сядет Пел, а Тревиц напротив. Мы не позволим никому с тобой разговаривать, и тебе тоже не придется ни с кем разговаривать.

— Я постараюсь, Блисс, — тоненьким голоском пропищала Фоллом.

— А после обеда, — сказала Блисс, — альфанцы будут для нас музицировать на свой особый манер. Ты знаешь, что такое музыка? — и Блисс как умела промычала электронную мелодию.

Лицо Фоллом просветлело.

— Ты имеешь в виду… — последнее слово она сказала на своем языке и запела песню.

Блисс широко раскрыла глаза. У песни была прекрасная, хотя и беспорядочная мелодия с многочисленными трелями.

— Да, это музыка, — сказала Блисс.

— Джемби играл… — возбужденно сказала Фоллом. Она поколебалась, потом решилась сказать на галактическом, музыку. Он играл музыку на… — опять слово на языке Фоллом.

— На фифуле? — с сомнением повторила Блисс.

Фоллом рассмеялась.

— Не на фифуле, а на…

И Блисс услышала разницу, но поняла, что не сможет правильно повторить.

— Как оно выглядело? — спросила Блисс.

Запас слов у Фоллом все еще был невелик, и жестами она тоже не смогла создать у Блисс ясное представление.

— Он показывал мне как играть на… — гордо сказала Фоллом. — Я играла пальцами, как Джемби, но он говорил, что скоро я смогу играть без этого.

— Чудесно, детка, — сказала Блисс. — Значит, после обеда мы посмотрим, умеют ли альфанцы играть так же хорошо, как твой Джемби.

Глаза Фоллом искрились, и благодаря приятным мыслям она держалась спокойно во время обильного обеда, несмотря на толпу, шум и смех вокруг. Лишь один раз, когда близко от них нечаянно перевернули блюдо, что вызвало возбужденные крики, Фоллом как будто испугалась, но Блисс крепко и тепло обнимала ее.

— Не знаю, сможем ли мы, Пел, устроить отдельное питание, пробормотала Блисс, — иначе придется отсюда улетать. Раз уж мне приходится есть этот изолятский животный белок, я должна иметь возможность делать это в тишине.

— Это только праздничное оживление, — ответил Пелорат. Он был готов в разумных пределах вынести все, что он считал следствием примитивного поведения и древних обычаев.

После обеда объявили, что скоро начнется музыкальный фестиваль.

В зале, где должен был происходить фестиваль, таком же большом, как столовая, стояли складные стулья (Тревиц нашел их весьма неудобными) примерно на сто пятьдесят человек. Путешественников, как почетных гостей, отвели в первый ряд, причем многие альфанцы одобрительно и вежливо отозвались об одежде гостей.

Оба мужчины выше пояса были обнаженными, и Тревиц каждый раз, когда вспоминал об этом, поджимал брюшные мышцы, а иногда самодовольно поглядывал на свою заросшую черными волосами грудь. Пелорат, увлеченный окружающим, не замечал собственной внешности. На блузку Блисс смотрели украдкой и озадаченно, но ничего не говорили.

Тревиц заметил, что зал полупустой и что присутствовали в основном женщины, и предположил, что большинство мужчин в море.

— У них есть электричество, — прошептал Пелорат, тронув

Тревица за локоть.

Тревиц взглянул на вертикальные трубки на стенах. Такие же оказались и на потолке. Трубки мягко светились.

— Флюоресцентные лампы, — сказал он. — Довольно примитивно.

— Да, но они светят, и я заметил такие же в нашем доме. Я думал, что это украшения. Если мы сумеем их включить, нам не придется сидеть в темноте.

— Они могли бы нам сказать, — раздраженно заметила Блисс.

— Они думали, что мы знаем, — сказал Пелорат, — что это знают все.

Четыре женщины появились из-за занавесок и уселись группой на пустой площадке впереди. Каждая женщина держала в левой руке инструмент из лакированного дерева. Инструменты, похожие по форме, отличались размерами. Один был совсем маленький, два других чуть побольше, а четвертый большой. Кроме того, каждая женщина держала в правой руке длинный стержень.