– Ну, и кто из них Гриша Хлопухин, который гавкал на нашу Машу?

– Угадай.

– Вероятность – 99 процентов, вон тот, с угловатым черепом.

– Не угадал, – обрадовался Кошкин. – Как раз вот второй, с большими ушами.

– Зови! – лениво (видно, передалось от слесарей) сказал Савушкин и отошел в сторону.

Кошкин, приняв приблатненный вид, подошел вразвалочку.

– Привет, мужики! Ты Гриша?

– Ну, я, – повернул голову Хлопухин.

– На пару минуток тебя можно, обговорить, проблемка с машинкой.

Вдвоем подошли к Савушкину.

– Я зам начальника убойного отдела – Савушкин, – сурово назвал себя Никита. – Ты в курсе, что без вести пропала твоя подружка?

– Какая подружка? – удивленно спросил Хлопухин.

– Маша Лихолетова!

– Да какая она мне подружка? – сказал Хлопухин, показывая на свое одеяние – Такие, как я, рядом не стоят.

– Так ты ж ее всегда с радостью облаивал при встрече! – напомнил Савушкин.

Хлопухин покраснел.

– Ну, дурак был. Ну, чисто, как клоун… А пацаны ржали… Я после школы ее больше и не видел.

– А если б увидел, снова загавкал? – проникновенно поинтересовался Савушкин.

– Да ну, скажете! В сторону бы ушел…

– Если увидишь ее случайно – нам позвони. Вот телефон.

Савушкин сунул карточку. Хлопухин кивнул:

– Хорошо. Но вряд ли встречу. Они здесь не ходят.

8-е число. День.

Савушкин закрылся в кабинете, еще раз отсмотрел обе «серии» «Девочки на цепи» и надолго задумался. Потом снял с гвоздя настенный календарь за позапрошлый год. Оборотная сторона каждой страницы была глянцево-белоснежной, как кожа девочки-альбиноса. Никита взял фломастеры и стал чертить на этой «коже» круги, стрелы, квадратики и прочую геометрию… Затем из-под его руки неожиданно появилась фигурка Маши в полосатом платьице. Никита пририсовал к девочке цепочку. Другой же конец ее был свободным, пока ни к чему не прикрепленным. Рядом, как профили классиков марксизма, возникли из-под фломастера лики Варвары, Курбана, Романа, сценариста… Все профили на удивление получились очень похожими. В завершение Никита нарисовал черный профиль неизвестного человека. И к нему дотянул Машину цепочку…

Его криминалистические художества прервал стук в дверь. Никита открыл. На пороге стоял Андрей Ряхин.

– Товарищ майор! – объявил он уставным голосом. – Бывший инженер света Огарев найден и доставлен!

В кабинет вошел, слегка оттолкнув с порога Ряхина, парень лет двадцати пяти подчеркнуто мужской красоты.

– Спасибо, Ряхин, свободен.

Не дожидаясь разрешения, Огарев сел с независимым видом, закинул ногу на ногу. Насмешливо посмотрел на Савушкина.

– Как бы надо спрашивать разрешения сесть, – холодно заметил Савушкин.

– Как бы надо спрашивать мое желание сидеть здесь, – тем же тоном ответил Огарев.

– Ладно, вижу, парень ты конкретный, поэтому будем без экивоков… и сантиментов.

– Чего? – прищурился Огарев.

– Экивоков… Честно, я сам не знаю, что это такое. А сантименты – это сентиментальные менты. Короче, придурки… Скажи мне честно: ты цепь спер после съемок фильма «Девочка на цепи»?

– А на кой хрен она сдалась мне, товарищ командир? – недоуменно спросил Огарев. – На унитаз вешать? Так где ж сейчас найдешь такие унитазы?

– А чтоб продолжение снять…

– Я после того кино осветителем больше не работал. Знаете, что случилось после выхода того фильма? – Огарев подался вперед. – Эту девчоночку, Машу, буквально затравили.

– А ты откуда знаешь?

– Да оказалось, что мы в одной школе учились. После съемок я ее случайно в школьном коридоре встретил. Она, кажется, в пятом была, а я – в одиннадцатом, подрабатывал тогда инженером по свету в кинокомпании.

– Ты знаешь, что она пропала? – Савушкин пристально посмотрел на Огарева.

– А кто этого не знает? Весь город уже знает… Говорят, какой-то маньяк на цепи ее держал?

– Да, похоже, на той самой…

– Кошмар… – Огарев перекрестился. – Она жива – неизвестно?

– Неизвестно. А не могла Маша в качестве сувенира эту цепочку прибрать?

– Нет… Она сразу ушла после съемок. А цепь эта… кажется, в общий реквизит ее бросили…

– Спасибо… Если что вспомнишь, позвони.

Савушкин протянул листок с телефоном.

Огарев небрежно сунул его в карман джинсов, пружинисто встал и молча вышел, не оглядываясь.

8-е число. Вечер.

Хлопухин уже второй день находился под впечатлением от встречи с сыщиками. Он чувствовал смутную опасность, которую не мог мысленно оформить. В общем, крутились подозрения, что его могут привлечь за то, что он гавкал на исчезнувшую Машку. Самое страшное – это если на суде потребуют, чтобы он показал, как он лаял. Кажется, это называлось «следственный эксперимент»…

С этими дурными мыслями Гриша поднялся на свой этаж, подошел к двери. И тут же увидел прислоненный к ней объемный конверт с надписью типографским шрифтом: «Грише Хлопухину». Оглянувшись, он поднял конверт, вошел в квартиру. На кухне сразу открыл его. Из конверта выпал фрагмент цепочки, очень похожей на ту, которой была прикована Маша в фильме. Хлопухин вслух посчитал количество звеньев.