Он надеялся, что Бланш не отнесется к фигурке как к гротеску.

Бланш ждала его в полутемной комнате, освещаемой лишь несколькими тонкими свечами. Одетая в дезабилье, она возлежала на кушетке. Из-под корсажа выступала кремовая грудь. Без выставленных напоказ сосков, обнаружил он с разочарованием. Но тут же решил, что мужчине любые неожиданности полезны.

Люциан расшаркался.

С белых плеч на бедра опускалось кружевное домашнее платье. Длинная юбка без кринолина полностью закрывала ноги, не давая возможности увидеть ее лодыжки. Еще большее разочарование постигло Люциана, когда он увидел, что она в парике и маске. Но когда Бланш протянула ему руку, он простил ей все.

— О, Бланш, день казался таким длинным, — сказал он, целуя ее пальцы и вдыхая экзотический аромат жасмина.

— Правда? — спросила Бланш по-французски. — А я боялась, что поиск сокровища захватит вас настолько, что вы забудете о своем обещании навестить меня.

— Ничто не могло помешать нашей встрече.

Люциан знал, что она понимает по-английски, но, однако, пожелал общаться на его третьем языке. Прошло уже много лет с тех пор, как он перестал думать по-итальянски, на языке своей матери, а его школьный французский не мог покорить эту райскую птицу. Однако если повезет, в скором времени слова для общения им вообще не понадобятся. Наверное, французский, как парик и маска, был частью ее плана обольщения. Ореол загадочности окружал эту женщину, как аромат дорогой парфюмерии. У него участился пульс.

— Вы не нашли то, что искали? — спросила она.

— Нет, не сегодня, — вспомнил он вдруг о козлоногом божке в кармане. — Но мы нашли вот это. Я обещал пикантный образец римского искусства. Надеюсь, он вас порадует.

Она с улыбкой приняла подарок.

— Это Пан, верно?

— Пан — для греков. Фавн — для римлян, — пояснил Люциан. — Но как бы его ни звали, это лихой парень.

— А Бог его… не обидел, верно? — смеясь, заметила Бланш, проведя пальчиком от основания до отбитого кончика его эрегированного органа.

Представив столь же дразнящее прикосновение к собственному телу, Люциан ощутил возбуждение, способное посрамить даже этого рогатого бога. Господи, он никогда не думал, что будет завидовать куску обожженной глины.

— Но не без изъяна, — добавила она, водя пальчиком по отбитому кончику фаллоса статуэтки.

— Большая редкость, — сказал Люциан, судорожно сглотнув и стараясь говорить спокойно, — когда античные находки доходят до нас без изъяна.

— Как и люди.

— А я думаю, что нашел одну такую. — Он наклонился к ней. — Это вы.

Она рассмеялась:

— Совершенство не входит в число моих достоинств.

— Я думаю иначе, — возразил Люциан. — И хотя должен признаться, что сгораю от любопытства узнать о ваших скрытых достоинствах, то, что вижу, граничит с совершенством.

— Только граничит?

Она опустила ноги на пол и, похлопав по кушетке рядом с собой, пригласила его сесть рядом.

— До полного совершенства вам не хватает одного, — сказал он, усаживаясь рядом. — Оказаться в моих объятиях.

— Умный мальчик, — промурлыкала Бланш, поставив статуэтку козлоногого бога на покрытый шелковой скатертью боковой столик. — Однако женщине не следует спешить подниматься на столь высокий пьедестал, как совершенство. Слишком высоко падать.

— Я подхвачу вас.

Она провела язычком по своим губам, что отозвалось в его животе спазмами.

— Не сомневаюсь, — ответила она. — Может, проверим?

Просунув руки под его сюртук, робко придвинулась ближе и запрокинула голову. Ее глаза под маской, цвет которых он так и не смог определить из-за сумрака, закрылись.

Пригнув к ней голову, он замер у самых ее губ, как пилигрим, не решающийся приблизиться к святыне. Затем прильнул к ее губам и, ощутив тепло обдавшей его волны удовольствия, сдался на ее милость.

Юпитер! Люциан не нуждался в уроках поцелуев. Насколько Дейзи могла судить, он умел целоваться. Либо был самым талантливым учеником на свете.

Взяв в ладони ее лицо, Люциан слегка изменил положение рта. Едва Дейзи приоткрыла губы, как в рот ей скользнул его язык, жаркий и нетерпеливый.

Что бы сделала Бланш?

Ответила бы приветствием, осознала Дейзи, присоединяясь в теплом, влажном танце, к его языку. Он застонал, обдав ее дыханием.

Внутри у нее все растаяло, и она смело просунула язык ему в рот. Он встретил ее ответный шаг с не меньшим воодушевлением.

Она пробежала рукой по его спине, и он крепче прижал ее к себе. Его руки поползли вниз по ее шее к плечам. Он бережно спустил оборчатый рукав платья с ее плеча и проложил цепочку поцелуев вдоль овала лица, возбуждая в ней приливы удовольствия. Оставляя поцелуи, он достиг нежной впадины у основания ее шеи. Ее грудь обдала теплая волна его дыхания, отчего соски приобрели болезненную чувствительность, Дейзи простонала его имя.