Сердце влекло Индру к Фаэливрину, и был это голос крови, который доблестный воитель принимал за любовь. Будучи сыном своей матери, не привык он тосковать и печалиться, а стал искать средство, чтобы увидеться с предметом своей страсти. Однако Ашурран была предусмотрительна, помня собственные подвиги в молодости; окружила все поместье защитными чарами и слуг выбирала только тех, кто служил ей многие годы и был предан всей душой, чтобы подкупить их было невозможно. Но и в самой крепкой ограде, бывает, находится лазейка. Так и среди домочадцев Ашурран нашлась одна предательница — служанка именем Кайс.

И не ради золота или серебра совершила она то, что совершила, а единственно ради справедливости, как она ее понимала. Сама Кайс была волею судьбы разлучена со своим возлюбленным и потому безмерно сочувствовала страданиям Индры. Казалось ей: жестокосердная Ашурран, соблазнившись красотой эльфа, без всякой жалости лишила влюбленных права на счастье. И когда представился ей случай, показала она Индре рощу, куда часто уходил на прогулку Фаэливрин, и впустила его на землю Ашурран.

Два дня Индра, изнемогая от своей греховной страсти, поджидал эльфа. На третий день Фаэливрин, войдя в рощу, почуял его присутствие и заколебался. Но зная характер Ашурран, побоялся выдать Индру хозяйке. Решил эльф, что не будет вреда, если он встретится со своим пленителем и уговорит его больше не приходить. Правду сказать, и его сердце тянулось к смертному, и влечение это пугало и смущало эльфа, потому что не понимал он его природы и причин, его вызывающих.

Но когда встретил его Индра под зеленым шатром деревьев, на зеленом ковре травы, не дал он эльфу и слова сказать. Обжег поцелуями пламенными, страстными речами, телом своим горячим, увлек его на ложе из цветов и трав и сорвал цветок его невинности, как срывают нетерпеливой рукой лесную фиалку, не заботясь о том, что завянет она, и осыплются ее лепестки. И не противился Фаэливрин своему любовнику, ибо так же голос крови принимал за любовь, и чувства его были в смятении, и не мог он ни в чем отказать сыну Ашурран и своему сыну, лишь рукавом закрывался от смущения. Предавались они своей греховной любви, забыв обо всем на свете. И впервые Индра услышал голос эльфа, и звучал он для него чарующей музыкой.

Что касается Ашурран, неспокойно было у нее на сердце, и предчувствие беды теснило грудь. Чтобы развеять тоску, отправилась она разыскивать своего возлюбленного Фаэливрина. И нашла его в объятиях Индры, под сенью зеленой рощи, и потемнело у нее в глазах, и ясный полдень померк, будто затмение наступило.

Ашурран обнажила свой кинжал с черной рукоятью, и лишь одно удержало ее руку: не знала она, кого ударить первым. Не в свою ли грудь следовало вонзить клинок, чтобы не видеть, как лежат они друг с другом, и как сходится цвет их глаз, и разлет бровей, и белизна кожи. Закричала Ашурран великим криком и вонзила кинжал в ствол березы, и побежал по стволу березовый сок, будто слезы, ибо не могла плакать сама воительница Ашурран.

И любовники, застигнутые на месте преступления, устрашились ее гнева. Индра закрыл собой Фаэливрина и сказал:

—Моя лишь вина в случившемся, и я один отвечу.

А Фаэливрин от стыда ни слова не вымолвил. Однако с ним Ашурран заговорила ласково:

—Иди в дом, свет очей моих, и ничего не бойся. Твоего любовника я оставлю в живых и отпущу с миром. Моя вина в случившемся, ибо не запрещала я тебе видеться с ним; видно, выполнил бы ты это условие.

Оставшись наедине с Индрой, долго молчала Ашурран. И он сказал ей, подставив грудь и кинжал свой подав рукоятью вперед:

—Если любить — преступление, казни меня.

—Несчастный глупец! Тебе судьбой, и природой, и всеми законами смертных и бессмертных предназначено любить его! — сказала Ашурран с болью в голосе. — Ибо ты кровь от крови его, плоть от плоти, и зачат в Великом лесу, когда обменялись мы кольцами с Фаэливрином и разлучились на четверть века, не зная, жив ли другой или умер. Сладки тебе были ласки собственного отца?

Вскрикнув, Индра закрыл лицо руками, содрогаясь от ужаса и боли, ибо страшная правда язвила его, как клубок ядовитых змей. В отчаянии схватился он за кинжал, желая вонзить его в сердце. Но Ашурран вырвала у него клинок и сказала безжалостно:

—Живи, как я живу. Уходи и не возвращайся больше, и упаси тебя боги искать еще когда–нибудь встречи с ним или раскрыть ему правду, ибо правда убьет его, и грех разъест его душу и тело. Ибо без счета согрешил мой Фаэливрин, деля ложе с тобой — как эльф, как мужчина, как супруг мой и как твой отец.

Повесив голову, ушел Индра. Ашурран направилась по тропе к дому и на половине дороги увидела Фаэливрина, лежащего без чувств.

Вмиг вспомнила она, что эльфы слышать могут стук копыт на расстоянии дня пути; верно, и разговор их с Индрой не остался тайным. Горе охватило ее, и душа запылала, как зернышко на раскаленной сковородке. На руках отнесла она Фаэливрина в дом, и горяча была его прежде прохладная кожа, и лихорадочным румянцем пылали щеки, и дыхание было прерывистым и тяжелым.

Придя в себя, сказал Фаэливрин горько:

—Через много лет кара настигла меня, за то что я предал мой народ. Только смерть станет искуплением моего стыда и позора.

Ашурран, целуя ему руки, взмолилась:

—Нет твоей вины в случившемся, вина лежит на мне, это ведь я не раскрыла вам обоим правду.

—Если бы я был тверд в добродетели, не случилось бы этого. Судьба ослепила меня, чтобы покарать.

—Если бы не я, жил бы ты долго и счастливо в Великом лесу и никогда бы не знал горя. Я принесла тебе одни несчастья!