Фаэливрин посмотрел на нее ласково и сказал:

—Не жалею я ни о чем, что было между нами, и мгновение, проведенное с тобой, стоит целого года страданий. Однако невозможно для меня продолжать жить после того, что случилось, и как ни горько мне тебя покидать, нет у меня выбора.

Ашурран, слушая эти речи, молчала, не проронив ни слезинки, но сердце ее плакало кровавыми слезами.

Лишь день и ночь прожил Фаэливрин, и Ашурран не отходила от его постели, не пила и не ела, лишь держала его руку и смотрела в его прекрасное лицо. И когда принесли ей весть, что служанка Кайс повесилась, в предсмертной записке признав свою вину, ничем не показала Ашурран, что слышит; верно, и не слышала. Не было ничего в подлунном мире, что утешило бы в такой миг или облегчило боль хоть на волосок.

Наутро угас возлюбленный ее эльф, как свеча на ветру, и дыхание его отлетело, и фиалковые глаза закрылись, и ресницы бросили траурную тень на бледные щеки. Мертвый, казался он статуей из мрамора, равной которой не создавал ни один, даже самый искусный скульптор.

Шатаясь, вышла Ашурран на крыльцо и села на ступеньки. И сын ее Индра, припав к ее ногам, умолял:

—Дай мне проститься с ним!

—Поклялась я, что ты никогда не переступишь этот порог, пока я жива. Что ж, проползи его на коленях или перепрыгни, как будет на то твое желание.

Проливая слезы над телом Фаэливрина, сказал так Индра Ашурранид:

—Я погубил его, и я себя ненавижу.

—О сын мой, обрати свою ненависть на Древних, которые свели, а потом разлучили нас с твоим отцом. Из–за них случилось это ужасное несчастье. Из–за них я потеряла всех, кого любила в Юнане. И вовек не насытить мне жажды мести, и приду я к вратам загробного царства, пылая ненавистью.

С тех пор Индра воевал с эльфами, как одержимый, и прозвали его Аланкор — бич аланнов.

Ашурран же похоронила Фаэливрина на зеленом холме. И когда предложили ей почтить память умершего надгробием из мрамора, или яшмы, или другого достойного камня, сказала она:

—Тяжко будет любимому лежать под каменной плитой. Давит она на грудь, дышать не дает. Посадите там лесные фиалки, пусть они будут надгробием.

И решили, что рассудок ее помутился от горя, но сделали так, как она сказала.

Говорят, еще при короле Падме Пуране, внуке короля Хасидзавы, показывали этот холм, усыпанный фиалками, и называли его Эльфов холм. После падения Кассанданы зарос он боярышником и вереском, и расположение его забылось, и саму эту историю люди не вспоминали долгие века.

Ашурран вернулась к войску, но уже не заступила на командование, а дралась, как простой воин, в первых рядах, и кольчугу не надевала. Хотели дать ей под начало все войско, но она отказалась. «Ищу я не победы, а славной смерти, и негоже мне тянуть за собой других». Однако воины, воодушевленные ее присутствием, бились в два раза доблестнее обычного.

Смерть будто избегала Ашурран, и хоть много раз бывала она ранена, раны были неопасными. Панцирь ее покрылся зазубринами от мечей и копий, и барсова шкура, накинутая на седло, была вся посечена. Трижды убивали под ней коня, а уж сколько раз ломались копья и разлетались в щепы щиты — вообще не упомнить. И не находилось ей равного противника, ибо Дирфион на время удалился от войска, пребывая в трауре по своему умершему брату.

Наконец эльфы послали к нему гонца, умоляя явиться на выручку.

—Аки зверь рыскающий, нападает на нас синеглазая дочь людей; и нет ей достойных соперников, будто боги войны направляют ее руку. Поспеши на поле битвы и сразись с ней, ибо ты единственный, кому удавалось ее повергнуть! — сказали они.

—Один раз я пощадил ее жизнь, и оттого постигло мой народ море бедствий, — отвечал Дирфион. — Хоть не изменит это хода войны, пришло мне время довершить начатое. Пусть даже сам я паду в схватке, но не раньше, чем отомщу за смерть возлюбленного моего брата и за свой позор.

Стал он собираться на битву. Тогда явилась к нему его благородная мать, бывшая сестрой эльфийского правителя, и заклинала его так:

—Не покидай Великого леса, не оставив наследника, чтобы не прервался наш славный род. Ибо ты один остался из моих сыновей, и нареченная твоя никогда не пойдет за другого.

А надо сказать, что был среди эльфов обычай жениться на своих единоутробных сестрах, и вместе родившиеся мальчик и девочка обрученными считались еще до рождения. Так и сестра Дирфиона Дирфиэль была его невестой, и хоть не питали они друг к другу любви и сердечной склонности, почитали долгом своим стать супругами и воспитать ребенка.

И вошел Дирфион к своей сестре, и понесла она. Тем же утром оставил эльфийский витязь супругу и выступил на границу Великого леса, где кипела жаркая схватка.

Дирфион облачился в свой мифриловый панцирь с узором «летящие лебеди», взял щит с королевским лебедем, копье, меч свой славный и выехал на поле битвы на белом жеребце со звездой во лбу.

Издалека увидели Ашурран и Дирфион друг друга, и вскипела в них жаркая ненависть, и умножилась многократно против прежнего, ибо каждый из них считал другого виновником гибели нежного душою, чистого сердцем Фаэливрина. Были они воинами по натуре и призванию, и горе их обратилось в боевую ярость. Пробиваясь друг к другу, даже собственных воинов, загородивших путь, расшвыривали они безжалостно.