— Я уже сказал, с этим мы разберемся, — повторил Гордон. — Не беспокойся, тролль будет у нас в руках.

— И это прекратится, Юлиан, я тебе обещаю, — добавил отец. — Сегодня последняя ночь, когда господствует огонь.

Если это правда, подумал Юлиан, то почему в голосе отца слышатся такие горькие нотки?

Их автомобиль постепенно набирал скорость. Они обгоняли одну машину за другой.

— Как быстро мы едем? — спросил Юлиан.

Гордон посмотрел на крошечный компьютерный экран в подлокотнике:

— Все двести пятьдесят. Не бойся, Георг — отличный шофер. Лучший из всех, кого я знаю. Я сам его выучил.

— Вот этого я и боялся, — пробормотал Юлиан.

Гордон слегка опешил, но тут же рассмеялся.

— Теперь я вижу, что ты остался прежним, — сказал он. — Но можешь не беспокоиться, Георг — фантастичес­кий водитель, а эта машина — на сегодняшний день луч­шее, что можно купить за деньги. К тому же мы ее слегка усовершенствовали.

Гордон повел вокруг рукой:

— Она теперь абсолютно тролленепроницаемая.

Юлиан понял, что он имел в виду. В машине не было ни одного зеркала. Зеркалом заднего вида служил видеомонитор, все блестящие поверхности были мати­рованы, а для стекол использовался специальный неот­ражающий материал.

— Для этого мы и едем так быстро?

— Нет, скорость ни от чего не защищает. Мы едем так быстро, потому что наш путь страшно долог, — ответил Гордон, — а времени мало. Если Майк опередит нас, все кончено.

— Я думаю, он не мог нас подслушать?

— Но он может догадаться. Для этого ему было до­статочно понаблюдать за тобой. Во-первых, ты все время рвался к ярмарочной площади. Ты был в палатке старика, а теперь едешь со мной назад в город, где все началось. Мы должны успеть завладеть этим осколком.

— Но какая в этом польза? — спросил Юлиан. — Ведь остается еще один недостающий осколок, а он в руках троллей.

— Если ты правда так думаешь, зачем ты стремился найти этот осколок? — насмешливо спросил Гордон.

— Этого я и сам не знаю, — признался Юлиан. — Я думал, вдруг мне что-нибудь еще придет в голову.

— Тогда пусть это придет в голову нам троим, — улыб­нулся Гордон.

Отец сидел с закрытыми глазами, но он не спал. Совсем наоборот, все его черты выражали предельную сосредоточенность, а на лбу даже выступили капельки пота.

— Что с тобой, отец? — испугался Юлиан. — Тебе плохо?

— Оставь его, — сказал Гордон. — Ему необходимо со­средоточиться. На то, что он сейчас делает, требуется много сил.

— Что же он делает?

Гордон пропустил его вопрос мимо ушей.

— Я думаю, нам понадобится еще часа два. Ведь с такой скоростью Георг сможет ехать далеко не везде. Почему бы тебе не использовать это время и не поспать немного?

— Что ты делал все эти годы? — спросил Юлиан вместо ответа.

— Много чего. — Гордон грустно улыбнулся. — Но так ничего и не сделал. Все было иначе, чем мы представляли себе. Вторая жизнь — это звучит заманчиво, но на самом деле все не так.

— То есть? — спросил Юлиан.

Гордон стал подыскивать слова:

— Я думаю, есть большой смысл в том, что человеческая жизнь ограничена определенным сроком. Люди всегда мечтали о вечной жизни, но лучше, чтоб это так и осталось мечтой.

— Разве у вас вечная жизнь? У тебя и у отца?

— Нет. Но мы чуточку ближе к бессмертию, чем все остальные. Ты, наверное, думаешь, как это замечательно — располагать всем временем мира.

— Нет, я так не думаю, — сказал Юлиан, и Гордон удивленно посмотрел на него. — Мне кажется, в какой-то момент уже не будет ничего хотеться. Все мысли оказываются передуманы, все желания исполнены, и все веселье исчерпано. Я знаю.

— Да, — кивнул Гордон. — У нас с твоим отцом было по две жизни. А я боюсь, что нам и одной-то было много.

После этого они говорили уже только об общих пред­метах. Юлиан узнал, что они с отцом действительно уехали в Англию, чтобы начать там под другими именами новую, вторую: жизнь. С деньгами, прихваченными с собой, а главным образом со знанием политического и хозяйственного развития всех последующих десятилетий они за несколько лет нажили себе состояние, позволившее им целиком посвятить себя личным интересам и научным изысканиям. На вопросы Юлиана, какого рода были эти изыскания, Гордон отвечал уклончиво, но по крайней мере дал понять, что они занимались изучением природы времени.

Когда машина наконец свернула с автобана и подъехала к отелю, отец очнулся.

Георг припарковал машину не у самого подъезда, а в некотором отдалении, откуда им был хорошо виден вход.

— Чего мы ждем? — спросил Юлиан.

Вместо ответа отец указал на отель. Юлиан посмотрел туда и вскрикнул от удивления. Стеклянные двери рас­крылись, и вышел он, сам Юлиан!

— Но это же невозможно! —прошептал он.

Возможно или нет, а то был он сам. Юлиан следил широко раскрытыми глазами, как сам он выходит из отеля, быстро озирается по сторонам и торопливо сбегает по ступеням.