Шрифт:
Он сел в постели и с недоумением взглянул на свои руки. Они были усеяны сотнями мелких порезов и царапин. А на измятой постели поблескивало бесчисленное множество мелких стеклянных осколков.
Юлиан в смятении потянулся рукой к простыне, но внезапно ему стало страшно прикасаться к стеклам, как будто можно было считать их несуществующими, если не притрагиваться к ним. Но стеклянные шипы запутались и в волосах и в одежде. Если все, что он мог припомнить, только приснилось ему, тогда откуда здесь эти стекла?
Он прошел через ванную комнату в гостиную, держась подальше от раковины — вернее, от зеркала над раковиной. Процедуру утреннего умывания он решил в этот день пропустить.
На столе в гостиной он нашел записку от отца и оставленную им денежную купюру. В записке говорилось, что в два часа отец ждет его в варьете, что портье предупрежден и впустит его. Деньги были предназначены для такси. Юлиан и намеревался потратить их на такси, но не для того, чтобы ехать в варьете. Он далеко не был уверен, что вообще явится на условленную встречу.
В ванную он все-таки вернулся, вычесал из волос микроскопические стеклянные иглы и освободил от них, как мог, лицо и руки. Он был так исцарапан, будто целовался с кактусом. Но надеялся, что это не привлечет внимания.
Когда двери лифта разъезжались в стороны, он заметил в холле знакомую долговязую фигуру в мятом плаще. Но как раз в этот момент Рефельс отвернулся, чтобы перекинуться словом со служащим отеля, и Юлиан выскользнул незамеченным. Поскольку прямой путь к выходу ему был заказан, он свернул налево и прошел в зал для завтраков, хотя вовсе не был голоден.
Несмотря на поздний час, в буфете все еще царило оживление, но Юлиану это было только на руку. Лучшего укрытия, чем в толпе, и придумать нельзя, а поскольку он мог через стеклянную перегородку видеть все, что происходит в холле, рано или поздно он улучит момент, чтобы улизнуть от Рефельса. Пока же он взял себе из стопки подогретую тарелку и принялся накладывать на нее все подряд со шведского стола, включая и то, чего он вовсе не любил.
Он как раз подцепил вилкой кусочек камбалы и тут услышал за спиной:
— Рыбу я бы не стал брать. Подозреваю, что она вчерашняя.
Юлиан закрыл глаза, мысленно сосчитал до пяти и потом медленно повернулся. Рядом стоял Рефельс. Вид у него был такой, будто он не только не спал всю ночь, но даже не раздевался. Правда, его изжеванная одежда и такое же помятое лицо отнюдь не мешали ему улыбаться до ушей. Он лоснился, как масленый блин. Охотнее всего Юлиан влепил бы в этот блин свою наполненную тарелку, но пожалел еду.
— Что? — сказал он с неприязнью, на какую только был способен.
Однако эта подчеркнутая неприязнь не нанесла улыбке Рефельса ни малейшего ущерба.
— Насколько я понимаю, это сокращенная форма от вопроса: «Какого черта этому парню опять от меня надо?» — сказал он.
Юлиан не удостоил его ответом и подложил на свою переполненную тарелку — исключительно из строптивости — еще целых два кусочка камбалы. После чего попытался протиснуться мимо Рефельса, но репортер и не подумал посторониться, а нагнулся и с любопытством заглянул в его тарелку:
— Выглядит аппетитно. Думаю, я тоже могу позволить себе что-нибудь съесть. Тем более что время завтрака еще не прошло.
— Особенно рекомендую рыбу, — прорычал Юлиан и, грубо протиснувшись мимо Рефельса, направился к маленькому столику с единственным стулом. Он хорошо знал, что ему вообще не следовало разговаривать с репортером. Неужто Рефельс действительно всю ночь проболтался в холле отеля только для того, чтобы подкараулить его или отца?
Не успел Юлиан как следует устроиться за столиком, как Рефельс подошел к нему с наполненной тарелкой. Юлиан подумал: интересно, знает ли Рефельс, сколько стоит это удовольствие? По виду он не был похож на человека, который может позволить себе завтрак в «Хилтоне».
Отсутствие второго стула не смутило Рефельса. Он просто прихватил стул по пути и тащил его за собой, игнорируя недовольные взгляды официантов. Не спросив разрешения, он подсел к столику Юлиана, облизнулся, но не приступил к еде, а сперва подозвал кельнера, чтобы заказать себе пива.
— Как тебе спалось? — начал он.
Судя по твоему виду, гораздо лучше, чем тебе, — додумал Юлиан, но сдержался. Ведь когда-нибудь Рефельсу надоест, и он отвяжется. Может быть, уже скоро.
— Эй, ты что, не разговариваешь со мной? — спросил Рефельс.