— И зачем ты показываешь это мне? — спросил Юлиан, вдруг автоматически перейдя на доверительное «ты». — Чтобы доказать мне, что ты честный журналист?

— Да, — ответил Рефельс

— Я не думаю, что это может что-нибудь изменить, — сказал Юлиан. При этих словах он сам себя почувствовал подловатым, но Рефельс, похоже, именно этого и ожидал, потому что не выразил ни малейшего разочарования.

— Я написал эту статью вовсе не для того, чтобы подольститься к тебе, — сказал он. — Можешь не обма­нываться на сей счет. Просто я верю тому, что написал.

— А я думал, журналисты только гоняются за сенса­цией.

— И гоняемся, что ж, — невозмутимо подтвердил Франк. — Но в данном случае я считаю, что сенсация в том и состоит, что твой отец непричастен к этому делу. Кому-то было нужно его распять, и я хочу знать кому, а главное — для чего. И если это не сенсация, то я не понимаю, что же тогда сенсация! — Он взглянул на Юлиана в упор: — Вот и скажи мне: союзники мы или нет? Если я прав, то сообща мы сумеем помочь твоему отцу. А если нет... ну, тогда у тебя есть возможность направить меня по любому ложному следу, какой тебе понравится.

Юлиан некоторое время молчал, потом произнес:

— Ты бы мне все равно не поверил.

— Значит, ты все-таки что-то знаешь!

— Нет! Или да, конечно. Может быть.

— Так что же все-таки? Да, нет или может быть?

— Всего понемногу, — уклончиво ответил Юлиан, — Я знаю, это звучит странно, но если бы я тебе рассказал, это звучало бы еще более странно. Можешь мне поверить.

— Я привык к самым безумным историям, — сказал Франк.

— Но не к таким, — уверял Юлиан. — Знаешь что: давай я сперва поговорю с отцом, а потом уже решу окончательно. Я обещаю, что расскажу все тебе первому — если только будет что рассказать.

— Первому и единственному, — потребовал Франк. — Мне нужна эксклюзивная история.

— Первому и единственному, — согласился Юлиан.

— Вот это честное предложение, — сказал Франк.

Двадцать минут спустя они остановились около варьете. Юлиан потянулся за троллем на заднее сиденье, но потом представил, как глупо он будет выглядеть в варьете с этой раскисшей куклой в руках. Отцу и без того будет неприятно, что он притащил с собой репортера.

Темным длинным коридором они прошли в зритель­ный зал. На сцене был выставлен реквизит отца, отно­сящийся к его главному номеру. В свете софитов Юлиан увидел не только отца, Гордона и директора варьете, но и обоих вчерашних полицейских и еще одного незнакомого человека в сером костюме. Возможно, это был адвокат, о котором вчера упоминал Гордон.

Отец, увидев репортера, растерялся, но ничего не сказал. Гордон же отреагировал более нервно.

— Что вам здесь нужно? — накинулся он на Рефель­са. — Здесь неофициальная беседа. Пресса не допускается!

— Ладно, Мартин, — примирительно сказал Юлиан. — Он со мной.

Франк взглянул на него благодарным взглядом, хотя в этот момент ему вовсе не требовалось покровительство Юлиана. Он даже не попытался вступить с Гордоном в дебаты, а только пожал плечами и повернулся, чтобы уйти, — правда, окинув все происходящее быстрым, но очень внимательным взглядом, от которого не ускользнула ни одна подробность.

— Увидимся после, — сказал он Юлиану.

Гордон хмуро посмотрел ему вслед:

— Ну и наглый тип! Как ему удалось тебя уломать?

— Франк — нормальный парень! — резко ответил Юлиан.

— Франк? — удивился Гордон. — Вы уже на «ты»?

— Да. — Юлиан и сам немного удивлялся, что взял Рефельса под защиту. — Он не такой, как другие!

— Они все не такие, — пренебрежительно ответил Гор­дон. — Пока не разнюхают все, что им надо.

— А вы прислушайтесь к тому, что говорит маль­чик, — вмешался старший из двух криминалистов. — Я знаю этого молодого человека. Он, может быть, не самый талантливый в городе репортер, но хоть, честный. Его сообщение в сегодняшней «Вечерней почте» было един­ственным объективным.

— А в вашей ситуации, — вмешался его младший коллега, — надо ценить сочувствующего в прессе.

— Господа, прошу вас! — взмолился седой господин, предположительно адвокат. — Давайте держаться ближе к делу!

— С удовольствием, — сказал старший полицейский с заметным холодком. — Вам известно, чего мы от вас ждем.

— Но мой клиент уже ответил на все ваши вопросы.

— Кроме одного. — Полицейский указал на зеркало: — Объясните нам, как эта штука функционирует.

— Но это невозможно! — сказал отец Юлиана. — Пой­мите же наконец, я не могу этого объяснить! Даже при всем желании!

— Или, может, это вообще не фокус? — добавил млад­ший полицейский в шутку. — Может, вы чародей?

Он засмеялся, но тут же смолк, наткнувшись на ле­дяной взгляд адвоката.

Юлиан в ожидании поднялся на сцену и стал раз­глядывать атрибуты волшебства. То есть иллюзии. Что же касается зеркала... Может быть, полицейский со своим шутливым замечанием был гораздо ближе к истине, чем сам предполагал.

Отец никогда не объяснял этого фокуса, и теперь Юлиан знал почему. Однако отец никогда не разрешал самому Юлиану шагнуть сквозь зеркало, хотя чужие люди делали это из вечера в вечер. Юлиан впервые подумал, что за этим может скрываться нечто большее, чем страх отца, что кто-нибудь разгадает его великую тайну...