Шрифт:
Что же все это могло означать? Старайся держаться подальше от зеркал...
Взгляд Юлиана почти невольно упал на то место над раковиной, где раньше висело зеркало. Возможно, тень, которую он тогда заметил, была вовсе не знаком нервного срыва...
Он сунул письмо в карман, с сомнением бросил последний взгляд на окно — ведь отец писал про зеркала, а не про оконные стекла — и вышел из палаты.
Юлиан был немного удивлен, что никто не остановил его при входе в реанимационное отделение. Еще больше он удивился, не увидев охраны перед дверью. Но самой большой неожиданностью оказалась пустая палата.
— Ищешь друга?
Юлиан испуганно обернулся и увидел доктора Бертрама.
— А его перевели из реанимации. Этажом выше, палата тридцать шесть.
— Можно мне к нему сходить?
— Почему же нет? — ответил врач. — Только окажи мне услугу, оставь зеркало целым. А то они дорогие.
Юлиан выжал из себя улыбку и заспешил к лифту. Когда двери лифта открылись, Юлиан увидел, что вся задняя стенка кабины зеркальная от пола до потолка.
И он решил подняться по лестнице.
Погода за окнами изменилась, начался дождь. Где-то очень далеко посверкивала в черных тучах молния, и слышались раскаты грома. Погода, видно, тоже была не в своем уме. Если верить календарю, в разгаре лета город должен был изнемогать в лучах раскаленного августовского солнца.
Он быстро разыскал палату Франка. Репортер улыбнулся во весь рот, хотя был все еще бледен. Но он был не один, на кровати у окна лежал еще один пациент и смотрел телевизор.
Юлиан ответил на улыбку Франка, но направился не к его кровати, а к раковине, без слов снял зеркало и прислонил его лицом к стене. Франк и его сосед по палате с удивлением наблюдали за его действиями.
— У меня зеркальная аллергия, — смущенно сказал Юлиан. — Сразу появляется сыпь.
Юлиан пододвинул стул к кровати Франка и достал из кармана письмо:
— Читай.
Пока Франк с нарастающим замешательством читал, Юлиан смотрел в окно. Дождь усиливался и барабанил по оконному стеклу. На горизонте посверкивали молнии.
— Боюсь, я не совсем понимаю... — с запинкой сказал Франк.
— Тише! —шепнул Юлиан, кивнув в сторону соседа. Он охотно уединялся бы с Франком, чтобы поговорить без помех, но Франк еще не мог передвигаться самостоятельно, хотя чувствовал себя уже намного лучше. — Я сам ничего не понимаю.
— А адвокат?
— Похоже, и он ничего не знает. И я ему вполне верю.
— Это старинная вещь, — сказал Франк, указывая на письмо. — Она послана из прошлого.
И что из этого следует?
— В настоящий момент пока немного, — признал Франк. — Может быть, дело прояснилось бы, если бы ты рассказал мне все остальное.
Юлиан снова глянул в сторону кровати у окна.
— Не здесь, — сказал он.
Рефельс понял.
— О'кей. Я думаю, тебя выпустят через день-другой. Что ты собираешься делать?
— Понятия не имею, — сознался Юлиан. — Сначала, наверное, отправлюсь в отель. Потом будет видно.
— Я и не подумаю отпускать этих двух молодчиков просто так, за здорово живешь, — решительно сказал Франк.
— О ком это ты? Уж не об отце ли? — вспылил Юлиан.
— Именно так. Я понимаю, что тебе это неприятно. Он твой отец, а этот Гордон — друг. Но у обоих нечистые руки, я это чувствую. И я обязательно разузнаю, в чем дело.
— И я еще должен помогать тебе в этом?
— Но однажды мы уже помогли друг другу, — неохотно ответил Рефельс— Я не желаю тебе плохого, Юлиан. И твоему отцу тоже. Но я должен знать всю правду.
— Превосходно, — прорычал мужчина у окна. — И узнавайте правду, но только потише, а лучше в другом месте. Я хотел бы посмотреть телевизор.
Юлиан почувствовал облегчение. В глубине души он ощущал правоту Франка. Если его отец и Гордон действительно непричастны к исчезновению мальчика, то почему же они сбежали, да еще таким драматическим способом?
На горизонте вспыхнула яркая молния, и через несколько секунд до них долетели раскаты грома.
— Ну наконец-то дождик! — пошутил Франк. — А то от хорошей погоды скука одолевает.
Сосед сердито глянул на него, в этот момент вспыхнула еще одна зарница, гром последовал за ней гораздо раньше и громче. И... Нет, это только почудилось!
— Что с тобой? — спросил Франк. — Ты побледнел.
— Ничего, — поспешно ответил Юлиан. — Я боюсь грозы.
— На меня эта погода тоже действует. Приходится...
И вот следующая вспышка. На мгновение ослепительный белый свет превратил большое оконное стекло в зеркало, и за этот краткий миг Юлиан разглядел в нем себя и Франка, но там не было больничной палаты. Он увидел обоих на детской карусели, которая крутилась посреди черной пустоты, а к ней отовсюду сползались какие-то черные твари без очертаний, они все пожирали, с хлюпаньем втягивая в себя.