Все это было сказано так, точно она не сомневалась, что именно из ее уст Станкин впервые узнает о невинов­ности Лени Хмелика. А то, что затем, без паузы, Зинаида Васильевна заговорила о музыкальной «странице» радио­газеты, подчеркивало к тому же, что перед этим речь шла о сущей безделице... Итак, собственную немалую ошибку Котова исправляла, как чужую мелкую оплошность. Стан­кин, конечно, заметил это.

Стасик и Лена опасались одного перед заседанием ко­митета: вдруг Зинаида Васильевна поведет себя в этот раз, на глазах Жильникова и завуча, как-нибудь безобид­но и невыразительно?

Но она повела себя, как всегда.

– Относительно, значит, вашей новогодней пирушки с танцами, – сказала Зинаида Васильевна. (Она проведа­ла недавно о новогодней встрече у Ляпунова.) – Я проси­ла вас, Гайдуков, составить для меня списочек пластинок, которые там проигрывались. У вас готов?

– Нет еще, – ответил Игорь. – Я, оказывается, боль­шей частью помню мотивы, текст тоже, а названия – нет. Я зайду к Ляпунову, спишу с наклеек.

– Пожалуйста, не забудьте, – сказала Котова. – И не очень откладывайте.

– Хорошо, – ответил Гайдуков.

Вечеринку у Ляпунова Зинаида Васильевна не объяв­ляла пока предосудительной, но старательно собирала о ней подробности.

Лена спросила:

– А Игорю, Зинаида Васильевна, имена исполнителей арий и романсов и названия музыкальных коллективов тоже указывать?

– А почему вы задаете этот вопрос, Холина? – спро­сила Котова.

– Потому, – смиренно ответила Лена, – что это трудо­емкая работа. И, может, ее Гайдукову с кем-нибудь разде­лить?

– Сами не справитесь, Игорь? – обратилась Зинаида Васильевна к Гайдукову.

– Как-нибудь урву время, – сумрачно ответил тот.

– Когда комитет принял решение, обязывающее ком­сомольцев сообщать письменно, какие мелодии они слу­шают на досуге, – проговорил Жильников, – он, вероятно, чем-то руководствовался. Так чем же?

Вопрос был задан всем, в тоне спокойного любо­пытства. Возникла короткая пауза, потом Лена ска­зала:

– Ничем. Потому что комитет такого решения не при­нимал.

– Значит, это вы в порядке личного любопытства? – спросил Зинаиду Васильевну Евгений Алексеевич. – То­гда другое дело. Тогда, конечно, секретарь комитета Гай­дуков может тратить время на составление для вас спи­ска, может и не тратить... А вообще, хочу вас спросить, Зинаида Васильевна: вопрос о музыкальном воспитании представляется вам сейчас первостепенно важным?

– Важный, очень важный вопрос, Евгений Алексее­вич, – сказала Котова так, точно соглашалась с его утверждением, а не отвечала ему.

– Вот всем нам известно... – Жильников встал и ска­зал громко, напористо, как бы не желая больше о живо­трепещущих вещах говорить чинно, неторопливо и туман­но. – Всем здесь известно: возле школы, к нашему стыду, случаются еще хулиганские выходки. Ученики Шустиков и Костяшкин совершили преступление. Что же все это – последствия главным образом плохого выбора музыки для досуга?

– Преимущественно других причин, – степенно про­молвил Стасик.

– Вот именно! – поддержала Лена.

Гайдуков, раздумывая, усмехнулся.

– Бывает, конечно, музыка с разлагающим, как гово­рят, влиянием, – сказал он полувопросительно и точно со­бираясь с духом. – А бывает, что коллектив без музыки разваливается! – неожиданно закончил Игорь и дерзко сверкнул своими за минуту до того скучными, снулыми вроде бы глазами.

– Так чем же вы тогда, товарищи, занимаетесь?.. И неужели для секретаря комитета Гайдукова, энергич­ного, кажется, человека, не найдется дела серьезней, чем списывание названий с патефонных пластинок?! – спро­сил секретарь райкома.

Лицо Котовой как-то клочковато покраснело, а ребята холодно наблюдали ее растерянность.

Котова давно внушила себе, что жила бы безбедно, не будь в школе Ксении Николаевны. И когда она узнала о том, что Ксения Николаевна заболела, то решила вдруг: неприятности позади. Говорили, будто болезнь Ксении Николаевны нешуточная. Может быть, она вообще не вер­нется в школу.

Однако надежды Котовой не сбывались. Ксения Нико­лаевна и вправду поправлялась медленно, но во время ее болезни на заседание комитета явились новый завуч и секретарь райкома комсомола; с Жильниковым у нее было затем весьма неприятное объяснение. Жильников говорил с нею жестко, винил в недомыслии, и после этой именно встряски Котова проявила себя, как говорится, во всей красе.