Шрифт:
– Очень непривычно, – сказал вдруг новый завуч, круто поворачиваясь к ребятам, – что нет больше трамвайной колеи. Почему-то для моего глаза эта перемена особо разительна... Уже несколько лет, как сняли?
Никто из ребят не знал, когда с Манежной площади исчезла трамвайная колея. Сколько они себя помнили, здесь никогда не было трамвая. Но что-то удержало их от того, чтоб поправить Евгения Алексеевича. Только Терехина начала было:
– Это когда-то очень, очень...
– Да несколько лет назад, Евгений Алексеевич, – перебил ее Валерий.
Вскоре они расстались с новым завучем.
– Мне, пожалуй, пора и домой, – проговорил он.
Девочки быстро пошептались между собой, потом Лена приникла к уху Станкина, и Стасик заикнулся о том, что они могут Евгения Алексеевича проводить.
Новый завуч поколебался:
– Да нет, гуляйте. Думаю, что стесню вас все-таки. Познакомимся – другое дело. А так – что ж... Желаю вам всех благ на каникулах!
Евгений Алексеевич приподнял шапку и несколько раз наклонил, прощаясь, седую голову с редкими черными прядями.
Люди редко седеют и старятся так. Обыкновенно с возрастом шевелюра из черной превращается в пепельную – старость не обрушивается на голову, а вкрадывается в облик. С этим человеком было как-то по-другому.
В нем соседствовали старость и будто нетронутая молодость. Позиции старости были обширны и прочны. Но сродни совершенно черным прядям были глаза Евгения Алексеевича: донельзя усталые, невеселые и – молодые.
– Он, кажется, ничего... – заметил Гайдуков.
– Вроде, – согласился Ляпунов, – простой такой...
– Ну, это в работе будет видно, – сказал Валерий.
На каникулах среди учеников 9-го «А» и всех старшеклассников распространилась весть, что арестованы Шустиков и Костяшкин. Говорили, что за грабеж, но подробности известны не были, и, как всегда в подобных случаях, не обошлось без кривотолков. Кто-то, например, клялся, что Шустиков прикончил собственную бабушку, дознавшуюся о каких-то его грехах. Но эта версия опровергалась, поскольку мать Кавалерчика видела бабушку Шустикова, знакомую ей по родительским собраниям, в керосиновой лавке – несомненно живой и с двумя полными бидонами.
Многие удивлялись тому, что одновременно с Шустиковым арестовали и Костяшкина. Васю Костяшкина уже давненько не видели с Алексеем вместе. При желании можно было заметить, что Костяшкин сторонился Шустикова и явно перестал быть его «адъютантом».
Никто, кроме самого Костяшкина, не знал, как случилось, что однажды он снова вышел из школы вместе с Шустиковым и, бесшабашно махнув рукой, согласился ему помогать в опасном и постыдном деле.
...В тот вечер Шустиков впервые после долгого перерыва заговорил с Костяшкиным. Он сказал будто вскользь:
– Васька, а я все ж прав был: приняли меня в ВЛКСМ. А ты сомневался, помнишь?
Шустиков несколько опережал события. Его рекомендовала пока что в ВЛКСМ лишь комсомольская группа 9-го «Б», предстояли еще прием на комитете и утверждение на бюро райкома. Но Костяшкин об этом не догадывался.
– Приняли, значит? – переспросил он хрипловато.
– Так что зря ты тогда сомневался. Сказал, что раньше тебя вступлю, и вступил. – Шустиков упивался замешательством Костяшкина.
«Значит, Лешка верней меня рассчитывал, – думал Костяшкин. – А я-то дурак...»
Что-то надломилось в нем, и, когда Алексей исподволь, еще осторожничая, стал посвящать его в какой-то план, он, даже не дослушав, согласно и тяжело кивнул...
Ни об этом, ни о том, что произошло позже, ребята во время каникул не знали. Только те, кому нужно было зачем-нибудь бывать в школе, приносили оттуда время от времени свежие новости.
Свежую и достоверную новость принес, например, Гайдуков, который был дедом-морозом на елке для младших классов и облачался в свой тяжелый костюм на вате в пионерской комнате. Там Игорь видел в руках у Котовой характеристику Шустикова.
На вопрос Гайдукова, что произошло, Зинаида Васильевна ответила очень смутно и, ничего фактически не сказав, просила тем не менее «никому не болтать». Этой просьбой Гайдуков, конечно, пренебрег, и ребята возбужденно рассуждали о случившемся.
...В одну из встреч девятиклассников, – а было их за каникулярное время несколько и происходили они на бульваре или в парке, – Валерий с Леной условились пойти в кино. Собственно говоря, посещением кино заканчивались почти все прогулки, но то бывали коллективные посещения. А тут оказалось, что, кроме них, никто больше идти не собирался: кто не хочет, кто занят другим, кто видел уже картину.