Маджида фыркнула, но Несс видела, что пакистанка ничуть не обиделась.

— Вот это чудо в перьях, Ванесса, и есть мой старший сын, Саиф аль-Дин, — сказала Маджида с явным удовольствием.

Несс сообразила, что это сын от первого мужа, а значит, всего лет на тринадцать младше своей матери. Саиф был очень привлекательным — оливковая кожа, черные глаза — и излучал веселость.

— А как поживает твоя жена? — осведомилась Маджида. — По-прежнему возится с зубами этих несчастных? Лучше бы забеременела! Мой сын, Ванесса, женился на зубном враче. Она родила двоих малышей и выскочила на работу, когда им было по шесть месяцев от роду. Я не понимаю этого помешательства: неужели любоваться гнилыми зубами приятнее, чем личиками собственных детей? Она в точности как твои сестры и как жены твоих братьев, Саиф аль-Дин. На всех — девять детей, и ни одному не повезло с матерью.

Ясно было, что Саиф аль-Дин не первый раз слышит этот монолог: он без труда подхватил его.

— Форменное безобразие! — вторил он матери. — Эта женщина думает, что получила образование и должна работать. А ведь могла бы сидеть дома, готовить мужу на обед тикку [27] из курицы. Мыслимое ли дело, Ванесса!

Он так точно воспроизвел интонацию матери, что Несс рассмеялась, как и все присутствующие.

— Ты, Ванесса, наверное, находишь его забавным! — воскликнула Маджида. — Он расхохочется даже над своим соперником, если эта женщина уйдет к…

— Протезисту, — закончил фразу Саиф. — Сколько ужасов подстерегает человека, если жена — зубной врач. Нужно быть начеку. — Он поцеловал мать в щеку. — Дай мне посмотреть на тебя. Почему ты целый месяц не была на наших воскресных обедах?

— Есть эту подгоревшую тикку? Ты сошел с ума, Саиф аль-Дин. Пусть сначала твоя жена научится готовить.

— Моя матушка неизменно крутит одну и ту же пластинку.

Саиф посмотрел на Несс.

— Да, я заметила, — кивнула девушка. — Только у нее для каждого своя пластинка.

— Она у меня понимает, кому какую пластинку завести. — Саиф обнял мать за плечи. — Ты снова похудела, мама. Забываешь о еде? Если так будет продолжаться, я вынужден буду кормить тебя насильно, пока не лопнешь.

— Зачем столько трудов? Лучше сразу отрави меня. Это Ванесса Кэмпбелл, как ты уже догадался, Саиф аль-Дин. Она будет мне помогать, но сначала покажи ей свою студию.

Саиф с удовольствием выполнил распоряжение матери, как человек, который любит свою работу. Он провел Несс по чердаку; там царил творческий беспорядок, в котором придумывались и создавались головные уборы для Королевской оперы, для постановок в Уэст-Энде, для сериалов и кино. Саиф описал Несс процесс создания модели, а также показал эскизы. Эти рисунки — и в цвете, и карандашные наброски — напомнили ей те, что висели на стенах в квартире Маджиды.

— Ой, я видела такие у вашей мамы. Я еще удивилась.

— Чему?

— Я подумала — чё это они на стенах висят? И кто их нарисовал?

— Не чё, а почему, Ванесса, — терпеливо поправила Маджида.

— Ну да. Не в том смысле, что они некрасивые. Очень красивые, просто странно как-то… Неожиданно.

— А, вот как. Значит, мама, ты мной гордишься? Никогда не догадаешься по твоему тону. Но иначе ты не можешь, верно?

— Пожалуйста, не воображай. Ты самый сложный из моих детей.

Саиф улыбнулся, Маджида тоже.

— Хорошо, пусть будет так, — согласился он. — Рэнд, хоть ты ее и отчитала, поможет тебе выбрать, что нужно. А я, пока вы заняты, покажу Несс, как рисунок превращается в вещь.

Саиф аль-Дин любил поговорить не меньше, чем его мать. Он не просто показывал — он подробно все объяснял, попутно болтая обо все на свете. Саиф полностью оправдывал впечатление, которое производил. Ему доставляло несомненное удовольствие преображать людей с помощью своих изделий. Он заставил Несс перемерить все — от тюрбанов до тиар. Он водружал шляпы и чалмы на головы своих помощниц, и те смеялись, не прекращая шить. Саиф надел на голову Несс расшитую блестками ковбойскую шляпу, а себе — мушкетерскую с перьями.

Его воодушевление передалось Несс, наполнив девушку радостью, интересом и любопытством — теми чувствами, о которых она и не помышляла, отправляясь с Маджидой.

Вспоминая в течение нескольких дней это посещение мастерской Саифа аль-Дина, Несс наконец решилась. Она по собственной инициативе отправилась в Комиссию к Фабии Бендер. После их предыдущей встречи Несс изменилась — Фабия Бендер сразу это заметила. Несс изложила причины своего прихода: она надумала, на кого будет учиться, и ей нужно разрешение суда.

Для Фабии Бендер вопрос с обучением Несс был крайне болезненным. Школа Холланд-Парк отказалась принять девушку обратно, ссылаясь на отсутствие мест в осеннем семестре. То же самое ответили все школы в районе. Только на южном берегу Темзы с трудом отыскалась школа, которая согласилась взять Несс. Однако осмотрев это учебное заведение, Фабия Бендер сильно призадумалась. Дело было не только в том, что оно находилось в Пекхеме, куда нужно добираться на автобусе дольше часа, — оно находилось в худшем из районов Пекхема. Там Несс попала бы в окружение, которое не поспособствует возвращению к нормальной жизни. Фабия обратилась в суд с просьбой дать ей дополнительное время для поисков учебного заведения. Она заверила судью, что найдет что-нибудь подходящее, пока Несс посещает курс по восприятию музыки при колледже и ходит на общественные работы в Детский центр, откуда на нее, кстати, не поступило ни одной жалобы. Разве все это не свидетельствует в пользу Несс? Безусловно, свидетельствует. И судья дал согласие, обозначив крайний срок — начало зимнего семестра. К этому времени постоянное учебное заведение для Несс должно быть найдено.