А Кати ведет себя молодцом, разве что ноет, когда ей не хватает ее побрякушек, ее кукол, ее Онорины. Дурочка! Она вечно воображала себя златокудрой Матильдой[27] и, когда ей разрешили так называться, даже улыбнулась.

Матильдой звали мать барона Эгона, она ничуть не походила на Кати, зато сестрица походит на Клотильду — это все говорят, а чаще всех барон. Эгон — хороший человек, Шарло было стыдно, что он не может притворяться и называть его отцом хотя бы при слугах. Как он ни старался, не получалось. И все равно они стали друзьями, а Клотильда… Шарло казалось, что он знал ее всегда, и как только дядя Филипп мог променять ее на Элеонору с ее враньем, яркими тряпками и трясущимися щеками?!

Виконт был слишком мал, чтобы понять, что двадцать лет назад щеки у Элеоноры Гризье не тряслись, а яркие платья делали ее лишь красивее, но лгала она всегда.

— Шарло! — Негромкий окрик вернул мальчика к действительности, и он с радостным криком соскочил с коня в объятия вышедшего из зарослей можжевельника маркиза Гаэтано.

— Шарло, слава святому Эрасти! Глазам не верю, откуда ты?

— Ну, — мальчик был слишком рад, чтобы удивиться вопросу. — Как ты уехал, так Клотильда вышла замуж за барона Фарни… Ты не пугайся, барон очень славный, только его дома нет. Он сказал, что мы с Кати его дети, и взял в замок. Ты же уехал, мы не знали куда…

— Я уехал? — В глазах Рито мелькнуло удивление.

— Мы спали, — напомнил Шарло, — а ты уехал ночью. Клотильда сказала, что ты велел мне позаботиться о сестре.

— Я ездил в Мунт, — странным голосом откликнулся Кэрна.

— А сейчас ты вернулся? Ты подождешь Эгона?

— Видимо, придется, раз уж он знает все…

— Он за отца! Он его знал, хоть и мало. Эгон дрался с отцом на турнире и проиграл, а отец его отпустил и даже перевязал рану. Эгон говорит, что должен вернуть долг… Ты видел Филиппа и Этьена?

— Нет, — покачал головой Рафаэль, — я видел много всякой дряни, хотя и достойные люди попадались. Ты ничего не слышал об отце?

— Об отце? — переспросил Шарло, и губы у него задрожали. — Ты же сказал, что он скорее всего… А потом приехал герольд и прокричал, что его… Его привозили в Мунт и всем показывали.

— Ладно, не будем об этом. — Рито привлек племянника к себе. — Как Кати? Как Клотильда?

— Кати хорошо. — Ему все же удалось не заплакать, хотя очень хотелось. — Сейчас ее учат вышивать, а я поехал промять Забияку. Клотильда с Эгоном уехали на… коронацию. Нас сейчас зовут Анри и Матильда, мы бастарды барона и Ильды, но привенчанные…[28] Рито, значит, Тартю сейчас король?

— Нет! Он победитель. Пока. Но он не король и никогда королем не будет, скорее крыса полетит. Ты знаешь здешние места? Где тут можно подождать твоего барона?

— Может, в лесной сторожке, там между осенней охотой и прилетом лебедей никто не живет, а еду я тебе привозить буду.

— Не мне, — улыбнулся Рафаэль, — а нам. Я не один.

2895 год от В.И.

24-й день месяца Волка

ГВАРА

Жорж Мальвани задумчиво смотрел на Базиля Гризье, которому неподъемные старинные цепи придавали вид кого-то из ранних святых. То, что Тартю назначил его на убой, было очевидно. Удивляло, как граф на это согласился, ведь не понимать, что сделает Лось, прочитав письмо, было невозможно.

— Любуетесь? — Пленник тонко улыбнулся. — Ваше Высокопреосвященство, вы не находите, что я похож на святого Алексиса?

— Нахожу, что вы меньше похожи на Жореса, чем мне казалось.

— Верно, у него волосы золотистые, а у меня — скорее русые. Да и нос подгулял… Великоват, хотя форма фамильная. Нет, я не жалуюсь, по сравнению с Рогге или Тартю я красив, как эльф… Кстати, когда мне отрубят голову? Хотелось бы знать заранее.

— Завтра. Отец Флавиан утверждает, что вы отказались ему исповедоваться, но просили об этом меня.

— Я солгал, — не моргнув глазом, сообщил Базиль, — я хотел разговора, а не исповеди.

— Что ж, — спокойно произнес кардинал, — я так и думал.

— Видите ли, Ваше Высокопреосвященство, — счел уместным пояснить пленник, — я и раньше подозревал, что небесам на нас плевать, а после Гразы убедился в этом окончательно. Ну а в то, что, пошептавшись с клириком, можно списать все грехи, я никогда не верил. Если кто и может нас простить, так это мы сами.

— А осудить?

— Ну, судят все, кому не лень. Тут большого ума не нужно.

— Граф Лидда пытался убедить Ра-Гвара оставить вам жизнь. Казнить вас — значит сделать то, что хочет Тартю.

В полутьме глаза Базиля казались лиловыми.

— Да, я новому величеству, похоже, успел надоесть.

— Ра-Гвар обещал подумать.

— Вот как? В таком случае Лидда заставил Лося обещать невозможное.

Жорж невольно улыбнулся.

— Рорик не так уж и глуп.

— Я и не говорю, что он глуп, — пожал плечами Гризье, — но думать он не умеет. Ваше Высокопреосвященство, у меня к вам есть одна просьба. Первая и последняя. Я хочу сообщить вам две вещи. Это, упаси Святой Эрасти, не исповедь, но… — Базиль задумался, — но я просил бы вас сохранить мои слова в тайне до казни. Лось и так обо мне невысокого мнения, не хотелось бы его усугублять.