— Был бы ты кабаном, а не крысой, тебя б тут не было. По-перше, ты б слово не нарушил и короля б не продал. По-друге, тебя б не заловили. Вояки, Проклятый вас побрав бы, только сзаду да ночью да с кривым копьем!

— То ваши скаженные на нас ночью накинулися, да ще зверюг понатравили! Як бы не то…

— Як бы, як бы, — передразнил Рорик, — як бы в свиньи рога росли, была б она корова!

— И ростуть, тилькы та свыня лосем прозывается.

Базиль с непонятным восторгом слушал этот дикий разговор, он уже ничего не понимал. Гварский господарь и скованный пленник на глазах огромной толпы лаялись, как пьяные возчики в придорожной таверне, и, похоже, получали от взаимных оскорблений удовольствие. Пленника еще можно понять, но Рорик?!

— Ты, крысюга вонючая, — орал эскотец, — да за Александра ты еще не такое заслужил, я за него всех передавлю, а тебя первого.

— Да видел я того короля… — начал Жись, но договорить ему не позволили.

Рев Лося «Молчать!» накрыл притихшую площадь снежной лавиной, Гризье показалось, что даже лошади и те присели на задние ноги. Пленник вскинулся что-то сказать, но два «полосатика» его умело скрутили и швырнули на колени.

— Ты не короля продал, ты все Благодатные земли загубил! — резко произнес Лось совсем другим голосом и, повернувшись к невозмутимо следившему за перебранкой и дракой Имре, добавил: — Делай свое дело, воин. А мы, с помощью Святого Эрасти, весной сделаем свое.

Избранный жребием выхватил меч. Жись забился в цепях — не от страха, от ярости, но держали его крепко. Сверкнула сталь, что-то круглое покатилось в сторону, подпрыгивая, как кочан капусты. На утоптанный снег хлынула нестерпимо красная кровь, а обезглавленное туловище обмякло и повисло в своих цепях.

— Помни о смерти, — невольно прошептал Базиль и, столкнувшись с непонимающим взглядом своего палача, пояснил: — Был такой мудрец, он сказал: «Помни о смерти в радости, тогда ты сможешь взглянуть ей в лицо».

Эскотец торжественно наклонил голову, явно запоминая понравившиеся слова. Тело Жися унесли, чтобы, как понял Базиль, таки скормить собакам, а голову подняли с окровавленного снега и положили в простую ивовую корзинку с крышкой. Следующим будет весельчак Эсташ, а затем настанет его черед…

2895 год от В.И.

25-й день месяца Волка

ГВАРА

— Он неплохо умер, — бросил Рорик, принимая из рук сигуранта кубок с вином, — жаль, не годом раньше.

Да, Жись умер, и это было только началом. Умереть должны все предатели. Это не вернет ни Сандера, ни Рито, ни Ювера, ни Эжена, но это справедливо, и это нужно Арции. Раньше Луи Трюэль терпеть не мог разговоров о святом мщении и прочей чепухе — теперь он не успокоится, пока не увидит Тартю и Рогге на плахе. Хотя, говоря по чести, шансов на это немного, сила явно на стороне ублюдка и «паучат». Но первый из предавших уже поплатился… Граф Трюэль проследил взглядом, как воины в полосатых плащах за ноги волокли тело фронтерского вожака.

— Да, умер он сносно… Но я по-прежнему против казни Гризье, — негромко произнес сидевший рядом с гварским властителем граф Лидда, — Рорик, вы совершаете ошибку.

Лось не ответил, и Луи счел своим долгом вмешаться:

— Я ненавижу эту породу, монсигнор, но Тартю ненавижу еще больше, а он хочет, чтобы посла казнили.

— Я тоже думаю, что Пьеру Тартю нужна смерть Гризье. — Граф Лидда задумчиво тронул цепь на груди. — Но чего хочет сам Гризье?

— Он не боится, — хмуро бросил Лось, — я такого от сукиного сына не ожидал, но надеяться ему не на что.

— Он и не надеется. Я был у него вчера, — заговорил кардинал, и Луи подумал, что Жоржу Мальвани не по себе. Вряд ли от вида крови, у Беток брат покойного маршала видел и не такое. Лицо Его Высокопреосвященства оставалось невозмутимым, но Луи слишком хорошо знал Сезара, а мужчины рода Мальвани похожи не только внешне. Ювер еще шутил, что на самом деле они все-таки разные, просто для людей все «тигры» на одно лицо. Жорж, почувствовав взгляд, обернулся. — Луи, вам не кажется, что иногда нарушить данное слово почетнее, чем сдержать? Ваш дед ничего на сей счет не говорил?

— Не припомню, — удивился Трюэль, — но мысль любопытная. Дед как-то сказал, что проще всего тупо следовать «Кодексу Розы». Самое худшее, что тогда может с тобой случиться, — это смерть.

— Не помнишь, к чему это он? — быстро переспросил Мальвани.

— Кажется, речь шла об Артуре… Нет, точно не помню.,

— Жаль…

— От, развели филозопию, — набычился Лось, — воину это ни до чего. Если слово дал по-глупому, нечего его держать! Вот как бы ты, — палец Рорика уперся в грудь Луи, — узнал про измену, а с тебя б обманом слово вытянули молчать, ты б молчал?

— Ну, я бы не дал такого слова никогда.

— Ой, не зарекайся. Вы, арцийцы, — путаники. Вот стану я с тобой говорить, скажем, о Гелене, да и попрошу поклясться. То бишь не говорить никому, что я тебе скажу. Ты ж пообещаешь, потому как будешь думать, что то про честь женщины. А я тебе про измену расскажу, га? — Рорик с довольным видом откинулся назад. — И что ты со мной делать будешь? И со словом тем дурным?

— Можно, не нарушая слова, убить изменника, — заметил Мальвани, — и все будет в порядке.