В углу лестничной площадки Жильбер увидел какую-то тень, которая ждала, прячась под вуалью.

Заметив его, эта тень негромко вскрикнула и юркнула в дверь, которая оставалась полуоткрытой, чтобы облегчить ей путь к отступлению, похожему на бегство.

– Что это за женщина? – спросил Жильбер.

– Это она, – ответил Тайч.

– Кто – она?

– Женщина, которая похожа на королеву.

Жильбер второй раз испытал потрясение, услыхав одну и ту же фразу; он сделал было два шага вперед, словно решив преследовать этот призрак, но остановился и прошептал:

– Не может быть!

И продолжил свой путь, оставив старого слугу в отчаянии оттого, что доктор, такой ученый человек, не попытался изгнать этого демона, которого Тайч искренне считал посланцем преисподней.

Мирабо провел ночь довольно спокойно. На другой день спозаранку он кликнул Тайча и велел отворить окна, чтобы подышать утренним воздухом.

Старого слугу беспокоило только одно – что его господин, казалось, снедаем лихорадочным нетерпением.

Когда в ответ на его вопрос Тайч сказал, что времени еще только восемь часов, Мирабо отказался этому верить и потребовал, чтобы принесли часы.

Он положил эти часы на столик рядом с собой.

– Тайч, – сказал он старому слуге, – побудьте сегодня внизу вместо Жана, а он пускай заменит вас при мне.

– О Господи! – всполошился Тайч. – Неужто я имел несчастье не угодить вашему сиятельству?

– Напротив, мой милый Тайч, – растроганно сказал Мирабо, – я хочу определить тебя на сегодня в привратники именно потому, что ни на кого, кроме тебя, не могу положиться. Всем, кто будет справляться о моем здоровье, отвечай, что мне лучше, но я еще не принимаю; и только если приедут от… – Мирабо промолчал, потом решился:

– Только если приедут из дворца, если приедут из Тюильри, ты впустишь посланца, слышишь? Под любым предлогом не отпускай его, покуда я с ним не поговорю. Видишь, мой милый Тайч, удаляя тебя, я возвышаю тебя до ранга наперсника.

Тайч взял руку Мирабо и поцеловал.

– О ваше сиятельство, – сказал он, – если бы только вы сами хотели жить!

И он вышел.

– Черт побери! – сказал Мирабо, глядя ему вслед, – это как раз самое трудное.

В десять часов Мирабо встал и оделся не без легкого щегольства. Жан причесал его и побрил, затем придвинул для него кресло к окну.

Из этого окна была видна улица.

При каждом стуке молотка, при каждом дребезжании колокольчика из дома напротив можно было бы разглядеть, как из-за шторы показывается его встревоженное лицо и пронзительный взгляд устремляется на улицу; затем штора падала, но снова приподымалась на следующий звон колокольчика, на следующий стук молотка.

В два часа Тайч поднялся наверх в сопровождении какого-то лакея.

Сердце Мирабо бешено забилось; лакей был без ливреи.

Мирабо сразу же предположил, что это бесцветное существо явилось от королевы, а одето таким образом для того, чтобы не компрометировать особу, его пославшую.

Мирабо заблуждался.

– Это от господина доктора Жильбера, – сказал Тайч.

– А… – проронил Мирабо, побледнев, словно ему было двадцать лет и вместо посланца от г-жи де Монье он увидел курьера ее дяди бальи.

– Сударь, – сказал Тайч, – этот человек от господина доктора Жильбера и имеет к вам письмо от него, поэтому я позволил себе сделать для него исключение из общего правила.

– И хорошо поступили, – сказал граф.

Потом он обратился к лакею:

– Письмо?

Гонец держал письмо в руках и немедля подал его графу.

Мирабо развернул его; оно состояло всего из нескольких слов:

Подайте о себе весточку. Буду у вас в одиннадцать вечера. Надеюсь сразу же услыхать от Вас, что я был прав, а Вы заблуждались.

– Скажи своему господину, что застал меня на ногах и что я жду его нынче вечером, – сказал Мирабо лакею. И, обратившись к Тайчу, добавил: Пускай этот парень уйдет от нас довольный.

Тайч сделал знак, что понял, и увел бесцветного посланца.

Шел час за часом. Колокольчик то и дело звонил, а молоток стучал. У Мирабо перебывал весь Париж. На улицах толпились кучки простых людей, которые, узнав новости, отличавшиеся от тех, что сообщали газеты, не желали верить на слово обнадеживающим сводкам Тайча и заставляли проезжавшие кареты сворачивать, чтобы стук колес не беспокоил прославленного больного.

Около пяти часов Тайч счел за благо еще раз подняться в спальню к Мирабо и рассказать ему об этом.

– Ах, – сказал Мирабо, – увидав тебя, мой бедный Тайч, я уж было подумал, что у тебя есть для меня новости получше.

– Новости получше? – удивился Тайч. – Не представляю себе, какие новости могут быть лучше подобных свидетельств любви.

– Ты прав, Тайч, – отвечал Мирабо, – а я неблагодарная тварь.

И как только за Тайчем затворилась дверь, Мирабо открыл окно.

Он вышел на балкон и в знак благодарности помахал рукой славным людям, которые встали у дома на часах, охраняя его покой.