Его сдержанное предупреждение и скрытый упрек больно задели ее.

— Какая чушь, — резко сказала она. Более мудрая женщина, может, испугалась бы его мрачного лица, но, охваченная тем самым безрассудством, от которого только что открестилась, Хелен ринулась в бой: — Ты действительно так счита-ешь? Именно боязнь стать таким же постоянно мучает тебя? Mon dieu, Кэмден! Да любому видно, как ты несчастлив.

Кэм встретился с ней взглядом, его глаза были холодными.

— Осторожнее, Хелен, — вкрадчивым голосом сказал он. — Ариана — твоя единственная подопечная. Я в твоей помощи не нуждаюсь.

— Какое счастье, — парировала она, вызывающе глядя ему в глаза. — Потому что твою одержимость прошлым превосходит лишь твоя спесь.

Гнев, сверкавший в глазах Кэма постепенно угас, осталась только покорность, и Хелен вдруг ощутила разочарование. Господи! Неужели она хотела поссориться с ним? Возможно. Когда они были молоды, она искала малейший предлог, чтобы поспорить с ним и вывести его из себя. Она вдруг почувствовала стыд.

Но Кэм отвел взгляд.

— Ты говоришь о моей одержимости прошлым, — сказал он, погладив ее запястье. — Но может, я одержим тобою, Хелен. Ведь я, в конце концов, сын своего отца.

От его простой, неожиданной ласки по ее телу пробежала дрожь, и, рассердившись на себя, Хелен отдернула руку.

— Это глупый разговор, — заявила она. — Ты не больше похож на отца, чем я — на мать.

— Если бы это было правдой, Хелен. Но с тобой я веду себя так, что вскоре даже мой отец покажется святым.

Хелен заставила себя отвести взгляд. Будь Кэм таким же, как его отец — или как любой другой мужчина, — она сочла бы его слова лишь кокетливой репликой. Но они были сродни признанию, и она боролась с желанием дотянуться до него, затрепетать от его прикосновения, сказать ему, что он прав: она действительно безрассудна, а он действительно сошел с ума. И что ни то, ни другое не имеет значения, поскольку она хочет его, всегда хотела.

Хелен не могла прикоснуться к нему. Она не смела показать, что он прав.

— Мы оба не похожи на своих родителей, — настаивала она, убеждая не только его, но и себя. — Если я не буду верить, что я — это я и принадлежу только себе, тогда я — ничто.

— Замечательные слова, Хелен, но разве ты не понимаешь, что в тебе есть такое…

— Что во мне есть? — перебила она.

Кэм подался к ней, и она перестала дышать.

— Ты можешь заставить бурлить кровь. — Он замолчал и провел рукой по лицу. — Господи, я не знаю, что на меня нашло тем вечером. Похоже, я забыл о том, что нужно моей дочери, и думал лишь о том, что нужно мне.

— Кэм, — раздраженно произнесла Хелен, — разве для мужчины противоестественно испытывать желание? Которое способно подвергнуть испытанию даже…

Он перебил ее, словно не слыша ее слов:

— Ариане ты нужна как гувернантка, а я, — он горько усмехнулся, — не имею права видеть в тебе любовницу.

Эти слова болью отозвались в ее сердце. Да, и его извинение, и его объяснение звучали совершенно искренне. Но почему-то ранили ее. Как глупо. Что она хотела от него услышать?

— Вы извинились, милорд. Давайте оставим эту тему. Кэм отметил, что она снова называет его милордом.

— Я… да, конечно. Но я должен попросить тебя еще об одном. Что крайне важно.

— Разумеется, — холодно согласилась она. Кэм замялся.

— Только одно, Хелен. Пожалуйста, держись подальше от Бентли. Предупреждаю тебя. Так будет лучше.

— Предупреждаете меня? — повторила она.

Хелен заставила себя устремить взгляд на берег реки, где играла Ариана. Гнев, а за ним и паника охватили ее. Сердце заколотилось. Неужели Бентли что-то сказал? Или кто-то из слуг видел ее в его объятиях? Наихудшая ситуация для гувернантки, ведь в подобных обстоятельствах невозможно доказать свою невиновность. Она глубоко вздохнула и расправила плечи.

— О чем вы говорите?

— Мой брат молод, хотя и выглядит лет на двадцать пять, Хелен. Более того, он чрезвычайно безрассуден. Женщина вроде тебя — слишком большое искушение для столь… столь…

— Для чего, Кэм? — возмутилась она. Черт возьми, она ничего плохого не сделала! — Вы думаете, ваш брат невинен? Едва ли можно представить его несведущим по части порока. Тем не менее вам не стоит беспокоиться, уж я как-нибудь справлюсь с искушением просветить его.

— Хелен, — буквально зарычал Кэм, хватая ее за руку, — ты намеренно истолковываешь мои слова не так. Я знаю своего брата, поэтому честно предупреждаю тебя. Держись от него подальше.

Хелен вскочила на ноги.

— Я начинаю понимать тебя, Кэм, — сказала она, холодно глядя на него. — Но что бы ты обо мне ни думал, у меня нет желания быть совращенной Бентли, этим мальчиком или кем-то другим.

Кэм вздрогнул.

— Полагаю, я хорошо усвоил этот урок позавчера, — мрачно произнес он. — Я и не говорю, что у тебя есть виды на моего брата. Но у Бентли принципов значительно меньше.