— Счастливые времена, — повторил он, глядя ей в глаза. — Знаешь, я думаю, мои самые счастливые времена прошли с тобой, Хелен. Конечно, вряд ли похвально признаваться в том, что получал такое удовольствие от праздности и шалостей.

Хелен засмеялась. По правде говоря, она не хотела показывать, насколько ее удивило тихое признание Кэма.

— Мы были так молоды, Кэм. И нужно наслаждаться жизнью в любом возрасте. Немного праздности и шалости — тоже хорошо.

— Это роскошь, которую я не могу себе позволить, — твердо возразил он.

— Ты — не твой отец, Кэм, — мягко повторила она. — Мы уже обсуждали это.

— Молюсь, чтобы ты оказалась права, Хелен, потому что мой отец был мот и развратник, безразличный ко всем, кроме себя. — Кэм мрачно улыбнулся. — Но ведь ты всегда знала это, правда? Даже в юном возрасте, в те счастливые времена, о которых ты столь безмятежно говоришь, ты уже понимала жизнь. Я тогда думал, что ужасно неприлично так много знать в юном возрасте. И в то же время очень завидовал тебе, — сказал Кэм.

Постепенно остатки напряженности между ними исчезли, сменившись ощущением близости, намного более глубокой, чем просто чувственная привязанность друг к другу. Ее взгляд встретился с его взглядом, и все звуки вокруг них смолкли. Казалось, та крепкая дружба, которая когда-то была между ними, сейчас воскресла, по крайней мере в этот момент.

Она почувствовала себя необъяснимо свободной, как будто опять стала юной, дерзкой девчонкой.

— Я развращала тебя, Кэм? — тихо спросила она, покраснев. — Признаюсь, я часто этого хотела. Я была ужасна, правда? А ты! Ты был таким идеальным, таким правильным! И так невероятно искушал меня. Ведь я чуть не лишила тебя невинности, а ты — меня. И ты прав в одном — мы не понимали риска.

Покраснев до корней волос, Кэм вдруг засмеялся.

— О Господи, — сказал он, давясь смехом и опуская голову. — Знаешь, Хелен, ведь отец так и не дал мне забыть тот случай. Думаю, потом некоторое время он питал какие-то надежды в отношении меня. До этого я был для него сплошным разочарованием. И получилось, что оба родителя были недовольны мною.

— Что ты имеешь в виду, Кэм?

Он поднял голову, и в его ясных глазах она увидела странную смесь боли и юмора.

— Ты, несомненно, слышала сплетни в Халкоте, Хелен, — ответил он, и уголок его рта дрогнул. — Я, кажется, был слишком похож на Ратледжа, что не нравилось моей матери, и обладал слишком большой выдержкой Кэмденов, что не устраивало моего отца.

— Но твоя мать очень любила тебя, Кэм. Все так говорили.

— Разве? — Он едва заметно покачал головой, словно озадаченный собственным вопросом. — Я больше в этом не уверен. Думаю, мать нуждалась во мне.

— Конечно, — мягко сказала Хелен. — Ты же был ее ребенком.

— Я был ее надеждой, — отрезал Кэм. — Она была вне себя от страха, боялась за будущее своих детей, за свой дом. Ты понятия не имеешь, что представляют собой такие женщины.

— О, Кэм! — засмеялась Хелен. — Ты ошибаешься! Моя мать была такая же, просто копия.

— Твоя мать? — Кэм скептически улыбнулся. — Мэри Мидлтон была наглой и дерзкой.

— О, такое впечатление она и пыталась создать! А на самом деле маман все время искала нового мужа, нового любовника. Разве ты не видел этого, Кэм? Разве ты не понимал, что она порхает от мужчины к мужчине из-за своего неустойчивого положения?

Размышляя над ее словами, Кэм сорвал травинку и рассеянно сунул ее в рот.

— Ты думаешь?

— О, Кэм! Седой волос, морщинка, любая мелочь, все могло повергнуть ее в ужас, потому что у нее, как и у твоей матери, не было уверенности. Еще девочкой я поклялась, что никогда не буду такой, как она.

— И потому избрала себе профессию.

— Именно, — твердо ответила Хелен. — Когда моя красота увянет, мне не станет от этого хуже. Напротив, даже лучше.

— Такая красота не может увянуть, Хелен, — совершенно искренне сказал он. — Как и твоя решимость. Знаешь, мне часто казалось, что тебе никто не нужен. Ты сильная. Как жаль, что такой силы не было у моей матери.

Она хотела сказать ему, что вовсе не сильная, а с каждым днем, проведенным рядом с ним, становится все слабее… Но этого, конечно, нельзя говорить.

— Твоя мать действительно любила тебя, Кэм, — сказала она вместо этого. — Я уверена.

Он задумчиво кивнул в знак согласия: