— Я не хочу вина, — сердито отмахнулся старик. — Мне нужна Клементина! Где она? Свадьба завтра. Герцог будет здесь завтра, и как мы скажем ему, что она потерялась? Ищите ее, дураки! Ищите ее! Она обязательно найдется где-нибудь неподалеку.

Голос графа доносился уже из коридора, куда увели его слуги.

Канеда замерла, неожиданно потрясенная происшедшим.

После, поглядев на comtesse, она заметила, что та поднесла платок к глазам.

— Мне кажется, вам следовало бы налить немного вина своей бабушке, — негромко обратилась мадам де Гокур к Арману.

Словно бы радуясь представившейся возможности что-либо сделать, Арман направился к двери, из которой, впрочем, немедленно появились двое слуг с серебряным подносом; на нем, помимо бокалов, было мелкое печенье.

Взяв бокал с блюда. Арман поднес его бабушке.

— Выпейте это, grand-mere, — сказал он, — не надо расстраиваться.

— Последние два дня Франсуа было получше, — промолвила comtesse негромко, — и я не хотела показывать его в таком состоянии Канеде.

— Она все равно рано или поздно узнала об этом, — успокаивал ее Арман, — и я не сомневаюсь, что она все поймет.

При этом он смотрел на Канеду, словно бы рассчитывая на поддержку, и она торопливо сказала:

— Конечно, мне жаль, что maman своим бегством так расстроила деда.

— Он так и не стал прежним, — негромко пояснила comtesse, — иногда он, впрочем, бывает самим собой, однако недавние неприятности лишь усугубили его состояние.

— Не надо говорить об этом, grand-mere, — вмешалась Элен. — Вы всегда очень расстраиваетесь, а ведь это первый визит кузины Канеды и нам нужно столько показать ей.

— Да, конечно, — согласилась comtesse, — расстраиваться сейчас глупо.

Пока старая женщина вытирала глаза, мадам де Гокур приблизилась к ней, а Канеда отошла к окну поглядеть на парк.

Он был разбит в стиле, введенном в моду Версалем.

Уже беглый взгляд показал Канеде, что за парком не следят и он требует ухода.

Элен и Арман присоединились к ней у окна.

Арман предложил Канеде бокал вина, потом сказал тихо, чтобы не услышала бабушка:

— Мне очень жаль, что, едва оказавшись в нашем доме, вы стали свидетельницей подобной сцены, но нам и в голову не приходило, что grand-pere примет вас за вашу мать.

— Неужели, — спросила Канеда, — он находится в таком состоянии после бегства maman?

— Мне говорили, — ответил Арман, — что сперва он был разгневан, а потом долго горевал.

— А теперь?

— А теперь новые неприятности направили его рассудок вспять. Ему часто кажется, что он вновь в прошлом, перенесся назад па двадцать пять лет… и поэтому — если бы у нас хватило ума — мы могли бы догадаться, что он примет вас за свою дочь.

Воцарилось молчание, которое нарушила Канеда вопросом, буквально трепетавшим на ее губах. .

— Значит, герцог де Сомак действительно любил maman?

— Так всегда утверждала моя мать, — сказал Арман.

— А papa говорил, что он просто обожал ее! — вмешалась Элен. — Старый герцог был много старше тети Клементины. Однако papa говорил, что он казался впервые влюбленным юношей.

— Наверно, так и было, — согласился Арман. — Кузине Канеде, конечно же, известно, что у нас во Франции браки совершаются между семьями; лишь овдовев, мы получаем возможность выбрать жену по собственному вкусу.

— А maman думала, что герцог хочет жениться на ней лишь для того, чтобы она нарожала ему детей.

— Я уверена, что все обстояло совсем не так, — заявила Элен. — На деле это была совершенно романтическая история.

— Расскажите мне все, что вам известно, — попросила Канеда.

— Герцог увидел вашу мать на приеме и влюбился в нее, но, как полагалось в те времена — да и теперь тоже, — предложение сделал не ей, а grand-pere… И тот наверняка просто приказал вашей матушке стать герцогиней.

— Наши родители всегда говорили нам, что герцог был страстно влюблен; когда ваша мать пропала, он буквально обезумел от гнева и во всем винил grand-pere; потом он принялся искать ее, а когда о браке ваших родителей стало известно, даже задумал расстаться с жизнью.

— Не могу в это поверить! — воскликнула Канеда.

— Тем не менее это правда, — продолжал Арман. — Эту историю я слышал не только от своих родителей, но и от нескольких родственников, свидетелей события,

— Grand-pere изрядно досталось от герцога, а он и без того расстроился, — сказала Элен, — вашу матушку он любил, пожалуй, сильнее всех остальных детей, и я думаю, он не желал слушать никаких разговоров о ней, Даже вспоминать о ее существовании еще и потому, что она вышла за англичанина.