Мэрилин взглянула на свою кузину, чтобы убедиться, что голубые глаза Гермии с живейшим вниманием устремлены на нее, и продолжала:

– "Мой отец, – сказал маркиз, – знал что имени каждого своего работника, так же как он знал клички своих гончих, и моя мать заходила в каждую избушку в нашем поместье. Если кто-то был болен, она приносила им суп и лекарство, и когда подрастали дети наших работников, она находила им дело либо на собственной земле, либо у наших родственников".

У Гермии промелькнула мысль, что именно так поступают ее отец и мать, пусть не с таким количеством людей.

Мэрилин продолжала:

– "Никто не делает этого ныне, – сказал маркиз, – и я понимаю, почему работники проявляют недовольство на севере: да и в южных графствах, я слышал, нередки подобные раздоры".

Мэрилин остановилась и спросила:

– Теперь ты понимаешь, чего я хочу?

Она увидела недоуменный взгляд Гермии, и в ее голосе вновь послышалась привычная резкость тона:

– Ну как же ты не понимаешь, Гермия? Я должна убедить его, что, как и его мать, я интересуюсь положением людей в поместье и помогаю им.

– Но, Мэрилин… – начала было Гермия и остановилась.

Она готова была сказать, что за все годы, что она знала свою кузину, никогда не замечала в ней мельчайшего интереса к кому-нибудь в поместье.

Более того, сама графиня всегда насмешливо относилась к тому, как ее отец и мать тратили столько времени, заботясь о жителях деревни.

Однажды, когда граф уволил одного мужчину потому, что управляющий доложил ему, что тот работает медленно, ее отец просил своего брата дать этому человеку возможность исправиться.

– Он болен, – объяснял ее отец, – и не сможет остаться дома, потеряв жалованье. Его жена ожидает еще одного ребенка, а в доме уже трое маленьких детей.

Граф отказался слушать его.

– Эти вопросы я поручаю моему управляющему, – сказал он. – Я не вмешиваюсь в его решения!

И Гермия помнила, как ее отец поддержал семью этого работника из своих средств и затем каким-то чудом нашел ему другую работу с жалованьем, которое по крайней мере спасло его семью от голода.

Гермия знала, что это был лишь один пример из многих других подобных случаев, происходивших в поместье, и что ее отец, хотя он никогда не говорил этого, порицал безразличие брата к своим работникам и невнимание к их судьбе.

Зная, что и Мэрилин не отличается подобной заботливостью, Гермия была поражена задачей, которую та перед собой поставила.

– Я не понимаю, чем же я смогу помочь тебе в этом, – сказала она с тревогой.

– Я все продумала, – сказала Мэрилин, – и тебе остается лишь поступать точно так, как я скажу.

– Я сделаю все, если это возможно, – пообещала Гермия.

– Это вполне возможно, – ответила Мэрилин. – А теперь слушай…

Она наклонилась к Гермии и понизила голос, как будто боясь, что их услышат.

– Я решила сопровождать маркиза в его верховой прогулке завтра утром. Я знаю, что ни папа, ни Вильям не любят ранних поездок; маркиз же катается до завтрака.

Гермия с удивлением подняла брови.

– Я никогда не видела, чтобы ты вставала до завтрака! – сказала она.

– Я способна встать с рассветом ради стоящего дела! – провозгласила Мэрилин. – Теперь слушай внимательно…

– Я слушаю.

– Я подойду к нему, когда он будет в конюшне, и предложу проехаться в Рощу Колокольчиков. Ты знаешь, какое это красивое и романтическое место!

– Да… конечно, – согласилась Гермия.

– Мы окажемся там около половины восьмого, – продолжала Мэрилин, – и будем медленно ехать через лес. И тут я хочу, чтобы ты примчалась галопом в поисках меня.

– Я? – воскликнула Гермия.

– Ты слушай! – отрезала Мэрилин. – Ты прискачешь во весь опор и скажешь мне:

"О Мэрилин, я искала тебя! Бедная старая миссис Тингумабоб 1 при смерти, но она говорит. что не может умереть, пока не попрощается с тобой и поблагодарит тебя за твою доброту к ней!"

Гермия с сомнением глядела на свою кузину.

Ей казался странным способ, который избрала Мэрилин, чтобы произвести впечатление на маркиза, и она не думала, что все это будет звучать для него убедительно.

Как будто прочтя ее мысли, Мэрилин сказала:

– Ты можешь сказать это своими словами, но сделай их правдоподобными и настойчивыми, как будто женщина эта действительно призывает меня.

– Я… Я постараюсь, – сказала Гермия, – но что будет.'., дальше?

– Я все тщательно продумала, – ответила Мэрилин. – Я воскликну: «О бедная миссис Тингумабоб! Я должна спешить к ней». Я ускачу от вас, но если маркиз попытается последовать за мной, я скажу тебе: «Покажи его светлости путь домой!» Затем, прежде чем он сможет поспеть за мной – что он, очевидно, захочет сделать, – я уже исчезну из виду.